Роман Глушков - В когтях багряного зверя

До меня дошло, что он еще не в курсе нашего разговора с Гатри, и я посвятил северянина в эти подробности.

– Час от часу не легче! – подытожил он мою короткую историю. – Эти псы и раньше были психами, а теперь последнего ума лишились! Спасибо, что удержал меня от драки, Проныра. Кабы я сразу догадался, что Гатри, Панфил и все их отребье – юродивые, то не обиделся бы на них. Северяне не пачкаются в крови юродивых, даже если они швыряют в нас собачьим дерьмом… Э-хе-хе, куда ушли те времена, когда мы бились только с достойными противниками! Как думаешь, остались они еще на белом свете?

– Хватит еще на твою долю врагов, – отмахнулся я. – И достойных, и недостойных. Сам видишь: наше хулиганство в Аркис-Грандбоуле не забыто. Хуже того – на нас повесили еще и вактов, что прорвались тогда в столицу, хотя мы были тут уже ни при чем! Так что я бы на твоем месте не грустил, а радовался. Пока мы болтались по Югу, количество наших врагов в Атлантике не уменьшилось, а, наоборот, только выросло…

Кто бы мог подумать, что слова, какими я без задней мысли подбодрил товарища, станут пророческими! Не прошло и трех суток, как мы опять вляпались в неприятности. Да такие, что в сравнении с ними стычка с Гатри могла считаться всего лишь мелочной базарной склокой…

В горах Сьерра-Леоне извергались сразу два вулкана. И все дожди, что шли над равниной, лежащей восточнее этих гор, были грязные. «Гольфстрим», которого я еще вчера регулярно купал в реке, выглядел сегодня не самым лучшим образом. Весь покрытый потеками мокрого пепла, он приобрел тот демонический облик, какой должен быть присущ бронекату врагов Веры и Церкви. Обливая «Гольфстрим» грязью, небеса таким образом выводили нас, негодяев, на чистую воду. Звучит парадоксально, но на деле выглядело именно так.

Крупных рек здесь не было, зато озер хватало с избытком. Больших, малых, красных, бурых, желтых, оливковых, холодных, горячих, гейзерных, а то и вовсе кипящих, как котелок с кипятком, – самых разных озер, на любой вкус и цвет. Не было только прозрачных, какие мы встречали на Юге, в краю талых антарктических вод. Вернее, они были бы, не лей грязные дожди так часто, как будто и впрямь Земля готовилась к Новому потопу.

Однажды мы наткнулись на многокилометровую стену вырывающегося из земли густого пара. Гуго пошутил, назвав это явление стоящим вертикально озером, и отчасти был прав. Оно действительно разлилось бы здесь, если бы в глубине разлома, куда стекали окрестные ручьи и речушки, не было раскаленной лавы. Ее скопилось там так много, что вода попросту не могла ее остудить и испарялась без остатка, едва долетев до дна.

Издали зрелище выглядело фантастически, но приближаться к нему было рискованно. Не все испарения являлись безобидными. Часто это и впрямь оказывался обычный водяной пар. Но по Атлантике гуляли слухи о том, что иногда люди забредали в зону безобидных с виду извержений и сжигали себе легкие буквально за полчаса. А те, кому удавалось выжить, покрывались язвами, теряли зрение и харкали кровью.

Вот почему, подъезжая к очередным гейзерам или кипящему водоему, мы первым делом смотрели, не валяются ли поблизости трупы животных и птиц. И даже если не находили их, в любом случае разбивали лагерь вдали от берега – мало ли что? Береженого бог бережет, как говаривали в старину. Ну а поскольку бог в эти края явно не заглядывал – скорее уж, здесь любил околачиваться сам дьявол, – значит, нам требовалось быть вдвойне бдительными.

Некрупное озеро, к которому мы подъехали на третьи сутки после стычки с паломниками, выглядело вполне обычным. И было холодным, поскольку над ним не клубилась туманная дымка. Но я все равно остановил «Гольфстрим» в полукилометре от берега, хотя все мы были не прочь искупаться. Дождь прекратился еще в обед и, по всем приметам, надолго, поэтому было бы неплохо отмыться от грязи и выстирать одежду. Конечно, завтра или послезавтра опять разыграется непогода, и мы выпачкаемся с головы до пят. Но пока дождь давал нам передышку, было глупо ею не воспользоваться и не привести себя в порядок. Также следовало отмыть палубу. Затем, чтобы не измазаться после купания и побыть чистыми хотя бы до утра.

И все же я велел команде думать забыть о походе к воде. Малабонита и де Бодье попробовали спорить и доказывать мне, что я преувеличиваю вероятную угрозу. Однако Сандаварг пригляделся к водоему и признал, что мои опасения не лишены здравого смысла.

– Тебе тоже кажется, что здесь слишком странные волны? – спросил я у северянина, продолжающего недоверчиво таращиться на озеро.

– «Странные» – это еще мягко сказано, – ответил Убби. – Судите сами: ветерок дует слабенький, да к тому же со стороны берега, а волны на этой грязной луже ходят такие, каких я даже на южных озерах не видывал. И не просто ходят, а прямо бегут против ветра! Так, словно их кто-то подгоняет, загрызи меня пес! Да и прибой такой сильный, что небось камни величиной с куриное яйцо перекатывает. А лужа-то шириной всего ничего – другой берег хорошо виден… Проныра прав: не к добру все это. Нечего нам делать возле воды. Помоемся из бака и переночуем здесь.

– Спрафетлифо! Фота – херьмо! Польшая фота – польшое херьмо! – поддакнул Физз, лишний раз напомнив нам о своей водобоязни.

– Раньше был один параноик в команде, теперь их стало двое! Или трое, если считать того, что с хвостом, – проворчала Малабонита, но выступать против скептически настроенного большинства не стала. Как и Сенатор, который тоже обратил внимание на странность здешних волн и сразу расхотел купаться.

Пресную питьевую воду мы обычно набирали из тех озер, что разливались после дождя (обычного, не грязного), отстаивали ее и давали сначала на пробу Физзу. И если он не воротил от этой воды свой нос, значит, и нам можно было употреблять ее без опаски.

Воду, что извергала земля, было невозможно пить из-за растворенных в ней солей и прочей неаппетитной дряни. Однако их концентрация в каждом водоеме или источнике различалась, и порой сильно. Часто нам попадались реки или озера, чья вода имела отвратный вкус, но была пресной и подходила для других целей. Поэтому с недавних пор на «Гольфстриме» появилось два бака: питьевой и технический. Последний приходилось заправлять гораздо чаще. И немудрено. В мире, где отпала нужда экономить воду, человек быстро приобретал полезную привычку расхаживать с чистой физиономией и в выстиранной одежде.

Заснули мы, как обычно, сразу после ужина, оставив на страже Физза. Иногда – когда обстановка вокруг была тревожной, – к нему присоединялся Убби, у которого хватало времени выспаться днем. Сегодня усиленная охрана нам вроде бы не требовалась. Места эти были оживленными, но мы расположились в стороне от проторенных дорог. Пешие и конные скитальцы старались с них не сходить. От дождей хамада раскисла, и никому не хотелось плутать по щиколотку – а где и по колено – в грязи. А тем более там, где было трудно, если что, докричаться до помощи.