Роман Глушков - В когтях багряного зверя

Цирюльник не ошибся. Нобунага и впрямь был сильно раздосадован тем, что ему пришлось спасаться бегством от огненной стихии. И план мести у него тоже имелся. Правда, такой, от которого мне – трезвомыслящему человеку – захотелось в ужасе схватиться за голову. Байган всерьез подумывал о том, чтобы ночью подобраться к дальнобою, прячась за камнями, затем влезть на него с помощью веревок и крючьев, ну а дальше как повезет. В первой половине этой стратегии была хоть какая-то практичность, но вторая являла собой чистой воды самоубийство. Азиаты понятия не имели, с кем связываются, и вряд ли после такой отчаянной вылазки кто-то из них выжил бы. Удивительно, что они и сами это осознавали. И все равно рвались в бой, сверкая глазами и произнося высокопарные речи о доблести, чести и прочих неодушевленных вещах, умирать за которые в семействе Проныр считалось дурным тоном.

Броситься на врага грудью и погибнуть за высокие идеалы – что может быть глупее и проще? Эта тактика – удел дураков и самоубийц. Куда сложнее напрячь мозги и переиграть заведомо сильного противника хитростью. Однако в нашем случае на одной хитрости далеко не уедешь и без героев наш план никак не обойдется.

Промолчав о том, что я думаю о тактике хозяев «Акита-мару», я предложил им свой вариант возмездия, который, помимо геройской смерти, сулил Нобунаге те же блага, что и Цирюльнику. Этого оказалось достаточно, чтобы Байган признал наш план лучше своего еще до того, как мы выпили за знакомство. Ну а когда мы с ним выпили по третьей, с нами за столом уже сидел Горластый Басим и напрашивался к нам в компанию вместе с пятью членами своего экипажа. После чего попойка на «Акита-мару» переросла в военный совет, готовый отправить в бой целую маленькую армию.

Для нас добыча в грядущей битве имела второстепенное значение, и мы, дабы не урезать доли Цирюльника и Нобунаги, согласились отдать Басиму половину своей. И пообещали, что добавим еще четверть той команде, которая возьмет Слэгга живьем, если вдруг Тунгахоп и Убби оплошают. На том и порешили. После чего обсудили последние детали и разошлись по своим бронекатам, договорившись вновь собраться перед рассветом, только уже на «Гольфстриме»…

Девятнадцать азиатов под командованием Нобунаги и шестеро головорезов Горластого Басима, включая его самого, прибыли к нам в условленный срок. И сразу же, не мешкая, перебрались в трюм истребителя. Вслед за ними спустились оба северянина, которым тоже предстояло скрываться до начала заварухи. Такой прорве народу там было тесновато, но никто не жаловался. Также всем было велено помалкивать – любой доносящийся из трюма подозрительный шум мог выдать врагу наш коварный замысел.

Самым хлопотным этапом подготовки было перегрузить на истребитель с «Принцессы Экватора» пару сотен ящиков со всевозможным добром. Пришлось делать это вручную, в предрассветных сумерках, дабы свет факелов не привлек внимание Слэгга к странной ночной суете у подножия перевала. Команда Цирюльника справилась с работой без нашего участия, разместив товар на верхней палубе «Гольфстрима». Однако в дальнейшем нам придется обходиться уже без посторонней помощи. Поэтому я заранее попросил Пимена, чтобы он отобрал для нас не слишком тяжелые ящики.

Погрузка завершилась аккурат к рассвету. Оттягивать встречу со Слэггом было бессмысленно – наша армия томилась в тесном трюме и это плохо сказывалось на ее боеспособности. Едва сумерки рассеялись, я отправил де Бодье в моторный отсек и велел ему приступать к делу. Впередсмотрящий нам сейчас не требовался, зато мог понадобиться бортстрелок, и Малабонита спустилась на орудийную палубу к «Сембрадорам». Физз хотел остаться у еще не остывшей жаровни, но я спровадил его к Сенатору, чтобы он не мешался под ногами.

Вряд ли мы выглядели подозрительно. Шкипер прибывшего вчера истребителя обдумал за ночь все за и против и с рассветом отправился на переговоры с новыми хозяевами перевала… Чтобы их не нервировать, мы двигались нарочито медленно. Так, чтобы они сразу поняли: это не атака, а призыв к мирному диалогу. С высоты Слэггу было видно, что у нас на палубе нет никого и ничего подозрительного. Наоборот, лежащий там штабель ящиков указывал на то, что наши трюмы забиты до отказа и мы начали складировать груз где попало.

С каждой минутой нависающая над перевалом громада Столпа становилась все ближе, а моя тревога – сильнее. На какие только чудеса ни насмотрелся я за свою жизнь, но подобного не припоминал. В другой раз я, возможно, охотно пощекотал бы себе нервы непривычным ощущением, но сейчас оно мне только мешало. Интересно, к какой категории отнести этот страх? Боязнью замкнутого пространства ее не назовешь – во впадине под упавшей башней простору хоть отбавляй. Страх быть раздавленным миллиардами тонн металла? Но разве это психический недуг? По-моему, нормальная реакция, свойственная любому человеку, над головой которого нависла такая угроза. Причем вполне реальная, а не призрачная.

Забавная иллюзия: казалось, что до Столпа можно было достать рукой, хотя в действительности он находился над нами на высоте около километра. Понемногу привыкнув к такой «крыше», я перестал обращать на нее внимание и полностью сосредоточился на приближающемся дальнобое. Отсюда он был уже виден, хотя в «дыре», по какой мы ехали, еще царил сумрак. Оставалось надеяться, что нас также вовремя заметят и не поднимут зазря тревогу.

Выемки и каменные осколки на дороге давали понять, что Слэгг подошел к своей работе со всей серьезностью. Прежде чем заряжать в катапульты бомбы, он пристрелял подступы к вершине обычными глыбами. Отметины от них свидетельствовали, что мы въехали в опасную зону. Отныне любое подозрение к нам грозило превратить «Гольфстрим» в огромную печь, битком набитую обугленными трупами. Это по первым строптивцам вымогатели палили не прицельно, а лишь за тем, чтобы хорошенько их припугнуть. Нам такое везение навряд ли улыбнется.

Я старался определить, что происходит на палубах дальнобоя и не подают ли нам оттуда сигналы, какие мы могли проморгать в сумерках. И тут случилось такое, что напугало меня едва не до разрыва сердца. Катапульта на верхней орудийной площадке «Торментора» – такое название было начертано у него на борту – внезапно громыхнула рычагом и швырнула вверх нечто огромное и увесистое.

Бомба!

Она мчится по воздуху к нам, и я при всем старании не успею отвернуть в сторону. Траектория снаряда невысока, и его полет займет три-четыре секунды. Тут даже человеку или всаднику будет трудно уклониться, а ползущему на малой скорости бронекату – тем более…

В последний момент я пригнулся, теша себя надеждой, что стены рубки защитят меня от осколков и пламени. Однако снаряд пролетел мимо и грохнулся оземь рядом с «Гольфстримом». И не взорвался, а лишь раскололся на части так, словно по нам выстрелили обычным камнем…