Роман Глушков - В когтях багряного зверя

Разумеется, у нас и в мыслях не было подчиняться этим угрозам. Наоборот, мы пожалели, что связали невменяемого товарища обычными веревками, а не сковали цепями, что остались у нас с тех времен, когда мы держали у себя в плену дона Риего-и-Ордаса. Благо пьяница был надежно обездвижен и не мог перетереть путы, хотя рвался из них так, что едва не раскачивал мачту. В связи с чем возникла другая проблема: веревки так сильно врезались в тело Сандаварга, что продолжай он в том же духе, в лучшем случае будет покрыт назавтра кровоточащими ссадинами. В худшем – перережет себе вены на запястьях или лодыжках и умрет от потери крови. Сам же он, беснуясь и пуская изо рта пену почище берсерка, не обращал внимание ни на боль, ни на кровь, что сочилась из-под повязок, наложенных поверх его сегодняшних ран.

Не знаю, умирал ли хоть один северянин от того, что спьяну невзначай вскрыл себе вены. Но на трезвую голову Сандаваргу вряд ли понравилась бы такая глупая, бесславная смерть. Нам тоже не хотелось хоронить нашего второго краснокожего друга. Вот только как ему помочь и при этом скоропостижно не скончаться самим? Обычно он даже в гневе сохранял над собой контроль и не причинил бы вред никому из нас. Но к такому Убби я боялся приближаться, даже несмотря на то, что он был связан по рукам и ногам. Сейчас он вряд ли отличал друзей от врагов. Или, вернее, считал врагами всех без разбору – так, как и положено вести себя бешеному зверю.

Хотя нет, одного своего друга северянин все-таки признал. Когда я начал подумывать о том, чтобы угомонить бузотера, стукнув ему по голове обмотанной одеялом железной трубой, внезапно случилось маленькое чудо. А совершил его тот член нашей компании, которому было простительно присутствовать на поминках и не брать в рот ни капли спиртного.

Чудо это было похлеще того, какое свершилось в день знакомства Сандаварга и Физза. В тот день первый на удивление быстро нашел со вторым общий язык, поскольку, как большинство северных воинов, умел говорить на языке животных – хранителей Чистого Пламени. Или, отринув мистику – просто знал и умел воспроизводить подмеченную еще его предками систему звуков, которыми общаются в дикой природе рептилии-мутанты вроде Физза. С помощью этого шипения их можно «уговорить» выполнять несложные действия, что Убби впоследствии не раз нам демонстрировал. И разумный ящер вовсе на него не обижался – напротив, был счастлив поболтать с ним по-свойски. Что немудрено, ведь мы этого не умели, и Физз, прожив бок о бок с человеком не одно десятилетие, изрядно соскучился по родному языку.

Сегодня все случилось с точностью до наоборот.

Пока мы, собравшись в кружок, решали, как быть с Сандаваргом, Физз оставил нашу компанию и пополз прямо к нему. Поначалу мы не обратили внимания на странное поведение ящера – до сей поры ему была чужда безрассудность. А когда спохватились, было поздно – хранитель Чистого Пламени уже стоял рядом с Убби. И пускай в данный момент тот мог причинить вред лишь самому себе, вряд ли Физзу понравится, если его почитатель-северянин осыплет его проклятьями и пригрозит лютой смертью. Конечно, мой хвостатый друг не был легкоранимой и чувствительной натурой. Но все же он был уже стар, и мне не хотелось подвергать его излишним нервным стрессам…

Ящер не отреагировал на мои призывы отойти от пьяного сквернослова, а открыл пасть и заговорил с ним на своем шипяще-свистящем языке. И Убби, который казался к этому часу уже вконец умалишенным, вдруг умолк и прислушался.

Возможно, мне показалось, но в «словах» Физза отчетливо слышались нотки утешения и укоризны. Его речь была совсем недолгой, но произвела на Сандаварга моментальный успокаивающий и частично отрезвляющий эффект. Выслушав ее, северянин поник хмельной головой, тяжко вздохнул и пробубнил в ответ на человеческом языке (видимо, внятно шипеть в таком состоянии он попросту не мог):

– Прости меня, хранитель Чистого Пламени, за мою грубость и несдержанность! Только тебе здесь позволено стыдить Убби Сандаварга, и я благодарен тебе за твою откровенность. Ты прав: я и впрямь, загрызи меня пес, сильно погорячился.

– Щелофек – хлупый сферь, – согласился с ним Физз. – Уппи крищать, палупа фаляться! Уппи польше не налифать!

– Твоя правда, хранитель! – кивнул Сандаварг. – Все, баста, уже не наливаю, молчу и больше не тревожу твой покой. Мое слово! Если что случится… сразу меня разбуди… Если не проснусь… просто укуси меня побольнее… Я не обижусь… Тебе можно… Ты же все-таки… священный зверь… А это значит… что…

Последние слова северянин пробормотал, клюя носом. Но так и не договорил, а уронил голову на грудь и захрапел. Мы облегченно вздохнули: да неужели пронесло?! Назавтра у Сандаварга будет разве что раскалываться с похмелья голова, однако прочие части тела останутся целыми. Как и наши головы, если бы вдруг накачанный «мозгобойкой» Убби порвал путы и вырвался на свободу.

Продолжать поминки не имело смысла. Да и выпили мы к этому часу достаточно – аккурат столько, чтобы за ночь проспаться и утром отправиться в дальнейший путь. Выждав, пока северянин покрепче заснет, я перерезал ему путы, дабы в случае угрозы он мог вскочить и сразу броситься в бой. Теперь его можно было не опасаться. Он поклялся не буянить самому хранителю Чистого Пламени, а значит, отныне все в порядке…

По крайней мере я так думал. Но жизненный опыт Физза подсказывал ему, что доверять обещаниям пьяницы – даже если он был человеком слова – не стоит. И потому ящер остался дежурить возле похрапывающего Убби – видимо, чувствовал перед нами ответственность за того, кого приручил. А чтобы Физзу было не так тоскливо, мы поставили неподалеку от него жаровню с углями, после чего сами отправились на боковую. Было еще рано, но спозаранку нам еще предстояло обсудить много вопросов насчет нашего ближайшего будущего. И самый главный из них: как нам преследовать Виллравена, если теперь он знал нас – своих смертельных врагов – в лицо, был уверен, что Убби не отступится, и готовился встретить нас во всеоружии…

Наша гипотеза насчет планов Кирка с каждым днем становилась все убедительнее. Буксир, на котором он и остатки его сквада сбежали из Закатной Стрелы, полным ходом шел на север. И сегодня я был готов поспорить с кем угодно, что Виллравен не проедет мимо Аркис-Грандбоула.

Некогда одно из густонаселенных мест Атлантики – равнина Кабо-Верде больше таковой не являлась. Теперь здесь было не одно гигантское плоское пространство, а две длинные, вытянутые с севера на юг, полосы грязной земли. А между ними, в самой низкой – центральной – части равнины разлилось настоящее море. По его западному берегу мы сейчас и двигались.