Алексей Волков - Сегодня война

– Не расслабляться! – чуть повысил голос Александр. – Еще немного, мужики!

Даже назвал бойцов не привычным «орелики». Раз выстояли последние дни, значит, молодые сдали экзамен на мужское звание.

Скоро броня подойдет. Или придержать ее чуть подальше? На улице в открытую ее мигом сожгут, во дворе сектора обстрела не будет. Тут более важен сам факт присутствия боевой машины, чем ее реальная поддержка.

Додумать капитан не успел. Опять в поле зрения замаячили чужие фигуры, и опять пришлось стрелять. Жаль, патронов маловато. Скорее бы приказ на отход…

Чуть впереди громыхнул взрыв. Явно не из подствольника, к таковым уже привыкли, нет, тут постарался миномет или пушка не очень большого калибра.

– Развратная женщина! – Что-то очень больно дало по кисти левой руки Александра, и пришлось добавить еще пару слов.

Рука словно стала больше, а уж крови выступило столько… Но хоть не оторвало совсем. Да и нет времени разбираться в собственных ранах.

Угораздило же под самый занавес!

– Товарищ капитан! Дайте перевяжу! – Ковальчук был ближе всех и потому сумел увидеть случившееся.

Ефрейтор сноровисто извлек бинт защитного цвета и быстро накрутил его на ладонь. Кровь это не остановило, и она мигом пропитала марлю и стала методично капать на землю.

– Вам в тыл надо. Не ровен час…

– Вот именно, что не ровен, – Александр перехватил автомат, примериваясь, как действовать оружием теперь.

Ничего. Последние патроны в магазины он забил, а стрелять можно как-нибудь и так, больше одной рукой, а второй лишь символически поддерживая. Какой тыл, когда в строю почти никого не осталось? Не бросать же ребят!

– Ну, что? Полчасика – и все? Последняя серия. – Максим старательно корчил из себя бывалого. Только люди на войне действительно меняются быстро. Лишь грызло внутри немного: может, следовало выполнить приказ да отправиться в неведомый высокий штаб? Явно предок подсуетился, отыскал, поднажал, и генералы рады прогнуться перед весьма не бедным человеком. Пусть осталось всего ничего, только стоило ли рисковать напоследок?

– Только фильм больно хреновый, – отозвался Серанцев.

Ему страстно хотелось, чтобы все поскорее закончилось и началась прежняя жизнь. Размеренная работа, всевозможные балы, ролевые игры, необременительные визиты к подруге, прочие радости бытия… Все казалось теперь настолько далеким и нереальным, словно промчавшийся приятный сон.

– По приколу, не мелодрама, – согласился Максим.

И тут же началась стрельба. Вокруг загрохотало, засвистело, а так хотелось обычной тишины!

Напор неприятеля быстро иссяк. Зато огонь с той стороны стал усиливаться. Противник пока не пытался продвинуться дальше, упирал на подавление и уничтожение очага обороны.

Приятелям еще повезло. Их позиция находилась на первом этаже старенького, однако еще крепкого дома. Три окна как раз выходили прямо на улицу, сектор обстрела был хорошим, опять-таки возможность спрятаться под защиту капитальной стены. Хотя если долбанут гранатой, то сразу крышка.

Нет в жизни идеала.

– Вот где легкомысленные в сексуальном плане женщины!

По смыслу Максим сказал примерно это, только фраза вышла намного короче и эмоциональней. Некоторые пласты русского языка весьма богаты, а главное, отличаются огромной емкостью.

Видно, кто-то заметил предыдущее мельтешение в окнах и стрельбу, и теперь целый ливень пуль весело ударял в рамы, врывался в большую комнату, дырявил веселенькие обои с яркими цветочками, уродовал мебель.

Максим попытался приподняться, и сразу кусочек свинца вскользь прошел по каске, заставил пригнуться, спрятаться за подоконником.

Только если совсем не отвечать, то обстрел никогда не прекратится. Воспользуются безнаказанностью, да и будут тренироваться, как в тире, а потом подкрадутся поближе…

Сынок чуть выставил автомат, не глядя выпустил весь магазин. Выматерился, спрятался вновь. Очень уж не понравился очередной ответ.

– Лежи! Убьют! – крикнул ему Серанцев.

Один храбрится, а достается двоим. Есть капитан, есть ротный, есть Николай, вот пусть они и воюют, раз им нравится. Тут полчаса бы пережить.

– Пошли в спальню! – Максим подал пример, на четвереньках пополз к предусмотрительно открытой двери.

В коридоре с облегчением перевел дух, затем уже сменил магазин и выглянул, что делает приятель?

Тот какое-то время пытался остаться под безопасным подоконником, но затем осознал ненадежность укрытия перед более серьезными аргументами, и тоже на четвереньках рванул прочь.

– Ты в спальню, а я на второй этаж, – переиграл все Максим.

И действительно выскочил на площадку и бодро рванул вверх по лестнице.

В спальню… В комнате, где приятели находились перед тем, оглушительно рвануло. Даже в коридоре взметнулась пыль, и что-то посыпалось с потолка и стен. Уши словно заложило ватой, и Серанцев замотал головой, пытаясь понять, живой он еще или же уже нет?

Но ангелов в белоснежных одеяниях вокруг не наблюдалось, не было даже пресловутого тоннеля с лучиком света в конце, а сквозь вату вновь стали доноситься звуки выстрелов. Значит, живой. Но насколько же вовремя удалось слинять в коридор! Промедлили бы секундочку… Ладно, четверть минуты. И после этого еще лезть в спальню? Да после первых же выстрелов с ней повторят то же самое!

Максим так не считал. Дом был изучен заранее, даже битое стекло было повсюду подметено, чтобы не хрустело под ногами и не рвало одежду и кожу при неизбежных переползаниях и залеганиях. Труда в уборку вложили немало, Максим вообще за всю жизнь столько не подметал, по положению своему домашними делами парнишка никогда не занимался, лишь немного умел готовить в некоторых случаях, зато теперь был готов признать пользу труда.

Открывавшиеся из окон пейзажи тоже были известны заранее. Сколько помнилось, слева обзор немного закрывала крона какого-то большого дерева. Потомственный горожанин, Макс мог узнать лишь сосну, елку и березу, а о названиях прочих никогда не задумывался. Но раз крона мешала ему, значит, она же мешает и неприятелю. Зато сверху видно если не все, то хоть лучше.

Вдруг зародившееся шестое чувство заставило первым делом скользнуть в боковую комнатку и выглянуть во двор. Сделано это было вовремя, возможно, в последний момент. От соседнего дома к позициям роты украдкой перемещалась четверка чужих солдат. Может, и больше, но Максим увидел четверых, уже почти рядом, фактически под окнами.

Сердце дернулось, только руки сами вскинули автомат, и в прорези прицела возник не отдаленный силуэт, уже привычный за последние дни, а грудь вражеского солдата. «Калашников» задергался, его повело в сторону, и часть пуль пошла неизвестно куда. Но – часть.