Дмитрий Володихин - Тихое вторжение

– Телефонной связи нет, – говорит Толстый, – эсэмэски не проходят, функция наблюдения на нуле.

А я уж размечтался…

– Заходим!

Двери – точно! – сняты и унесены в неизвестном направлении. Как только мы добираемся до дверных проемов, объявляю группе:

– К луже близко подходить не стоит. Очень похоже на «мокрый асфальт», а в нем из артефактов – одна только смерть.

То, что когда-то было застекленными кассами, превратилось в огневую точку, закрытую броневым щитом. Я с опаской заглянул внутрь.

Очень много крови, но мертвых тел нет. Пулемет Дегтярева со свернутым на сторону стволом. Алюминиевая фляжка со вмятиной на боку. Старый магнитофон-кассетник. И хитрый тощий кот, огненно-рыжий, совершенно одичалый. Он встретил меня выгнутой спиной, грозным шипом и двумя зелеными лазерами глаз. Вот кто решил прибрать к лапам территорию!

Собаки из торгового центра на проспекте Вернадского собрались стаей и все вместе боялись. Кот – в гордом одиночестве! – не боялся никого…

Все окна вестибюля заколочены. Пара ламп аварийного освещения. Наверное, внизу имеется питающий их генератор. Но сейчас тока нет, лампы не светятся, в вестибюле стоит полумрак.

От бывших касс к турникетам вела широкая арка. Тут хозяева сталкер-бара оборудовали самодельную турель со вторым пулеметом, щитком, велосипедным рулем для быстрого наведения и креслом для стрелка. Опять – брызги крови и никаких тел. Пулемет, между прочим, – «Утес». Эта могучая машина успела поработать, судя по разбросанным гильзам, но против того, в кого стрелок сгружал боезапас, оказалась бессильна. Ей тоже свернули ствол, только не на бок, а кверху. Теперь пулемет задирал металлический хобот подобно веселому слонику.

Гильз тут вообще валялось море разливанное – от пулеметных патронов, от автоматных, от пистолетных. По вестибюлю станции прошелся свинцовый смерч: издырявленные стены, выбоины в полу…

Сразу за турникетами путь к эскалаторам преграждала сварная конструкция в полтора человеческих роста из рельсов и стальных листов. Сбоку, там, куда очень неудобно подойти, в ней была устроена металлическая калитка. То есть, когда-то она там была устроена, а теперь дверь валялась на полу, сорванная с петель, да и вся рельсовая преграда в этом месте выглядела покореженной.

Не знаю уж, чем ее рвали, взрывчаткой или гранатами, но к тому времени, когда атакующие подступили к преграде, те, кто ее защищал, либо бежали, либо погибли.

Когда мы вошли в брешь, образовавшуюся на месте калитки, отыскались первые трупы. Двое молодых ребят, иссеченных осколками гранаты, рванувшей, судя по всему, чуть ли не у них под ногами. Бородатый дядька в кожаной куртке, лишившийся руки и половины черепа. Он был обезображен до неузнаваемости: в него, кажется, сгрузили пару килограммов свинца в упор. На пол вывалился моток его кишок. Женщина в щегольском кожаном шлемофоне, с дырой от огнестрела во лбу и еще десятком дыр по всему телу.

Этими двумя, последними, кажется, кто-то защищался от пуль, а потом бросил за ненадобностью. Как старую ветошь.

Оружия при них нет. Любопытно. Двое, допустим, были приставлены к пулеметам. А как насчет остальных?

Если вы еще не поняли, парни… кто бы ни брал «Университет» штурмом, ему или им долго и храбро сопротивлялись. Но сила солому ломит. А сила тут прошла очень серьезная. Если это люди, то, наверное, какой-нибудь спецназ. Если нет… последний раз мне такое рассказывали о темных сталкерах из старой Зоны. Вот только нет их больше. Клан темных сталкеров исчез…

Дальше открывался черный зев эскалаторной шахты.

Осветили фонарями. Штукатурка свода изувечена автоматным огнем во многих местах. Жестяные квадраты с рекламой кое-где превращены в ситечко, а кое-где и вовсе сброшены вниз.

Но никакого шевеления. Чисто.

– Всем: полная тишина!

Так. Если и есть какие-то посторонние звуки, то идут они снаружи. Дождь, что ли, начался? Вот еще радость приспела…

Нет, снизу – ни шумов, ни потоков тепла или холода, ни тех запахов, какие здесь не могли возникнуть от естественных причин.

Кстати, запахи.

– Стоп, – сказал я. – Самое время покушать. Степан, спуститесь на десять ступенек по эскалатору, наблюдайте за тем, что у нас внизу. Толстый, дай что-нибудь из своих запасов коту. Совсем тут озверел, бедняга.

Первый раз я увидел на лице Толстого улыбку.

– Да я и сам хотел…

Да здравствует всемирное братство кошатников!

Нина схватила меня за локоть. Во взгляде плещется ужас.

– Что… мы будем здесь обедать? Прямо здесь? Вот здесь? Прямо на них?

Опять я забыл, с кем имею дело. Совсем лишился цивилизованности в старой Зоне. Н у, четыре трупа. Ну, пованивают. Ну, пара литров крови. Ну, кишечный серпантин по полу разбросан… Ну и? Ладно, допустим, для кого-то вид освобожденных внутренностей может быть несколько непривычным.

– Нет, что вы! Мы спустимся на пару-тройку ступенек, оттуда не будет заметно… м-м-м… этого.

Она посмотрела на меня, как на злого языческого колдуна в ритуальной раскраске. Мне кажется, борщ она варить не умеет. Все признаки!

Нина спустилась ступенек на семь, выпила одной воды и проблевалась. Заинька, поесть необходимо, потому что надо силы восстановить. А внизу тебя будут ждать не четыре мертвеца, а полтора десятка. Легче станет?

Остальные поели, как ни в чем не бывало. Ко всему человечье племя привыкает. Особенно когда устало и хочет пожрать.

Вернулся Толстый. Кот бежал за ним, путался в ногах, норовил прижаться к щиколоткам и дружески помуркивал. Хвост, разумеется, дыбом. А меня как встречал? А? Человек, у которого в руках харч, – волшебник.

– Ну и как ты его теперь тут оставишь? – спрашиваю я у Толстого.

– Как в жизни. Он же не дурей нас с тобой, всё понимает.

Толстый хряпал свой домашний запас, получая заметное удовольствие. Нина, глядя на него, сблевала во второй раз. Хотя, кажется, уже и нечем…

– Захлябить сидоры. Спускаемся.

Я думал, тут будет убийственный смрад. Трупы в Зоне никто никуда не убирает, не сжигает и не закапывает. Разве только какой-нибудь особенно безбашенный клан не захочет вытащить своих мертвецов на большую землю. Или если не гробанется большой бандитский авторитет – ему братва похороны сбацает хоть где, хоть в двух шагах от аномалии. Или если кто-нибудь из родственников, друзей, любимых не закажет особую «трупоспасательную» операцию, за которую могут расплатиться лишь бизнесмены в ранге олигархов.

Трупы, ребята, в Зоне лежат, воняют, обгрызаются местной фауной до костей, превращаются в скверну. А некоторые встают и принимаются азартно безобразничать. Трупы здесь вовсе не исчезают бесследно, как в какой-нибудь компьютерной игре. И к трупам тут нет никакого почтения.