Илья Тё - Топот бессмертных

Сталкер меж тем наблюдал, как Пышка поднимается с рюкзака. Грациозно, хоть запись включай.

Аспирин мотнул головой, понимая, что с ним происходит что-то неладное. Видимо, сказывалось долгое отсутствие женского тепла в личной жизни профессионального бомжа-бродяги-мокрушника. Нет, баб много было за эти годы – даже посчитать сложно. Но в основном шлюхи да прошмандовки. В том-то и состояло дело. Баб у него было до хера, а вот женщин, черт возьми, не имел в Зоне ни одной. Слово «имел», впрочем, тут не подходило. Да и обитали ли в Зоне эти самые «женщины»? Одни бляди да редкие безумные сталкерши, которые, впрочем, от первой категории отличались мало.

«Херня какая!» – разозлился сам на себя Аспирин. Мало того, что задрался по Зоне бегать с тупыми интуристами, дык еще на романтику, старого, потянуло. Он пытался злиться, чтобы отвадить кровь от тестикул, но помогло мало.

– Ну ладно, все встали, – хлопнул он ладонями по коленям, решительно поднимаясь, – недалеко уже осталось до отдыха, потерпите.

«Блин, как пацан совсем», – шикнул про себя сталкер.

Группа поднялась и, вяло передвигая ногами, поплелась в сторону гигантского здания. Вести их внутрь, к Озеру и бункеру Хохмача Аспирин пока не решился. Не потому, что хотел что-то скрыть. Просто это можно было сделать чуть позже. Информации и новых обстоятельств, с которыми его несчастным интуристам придется жить дальше, и так имелся переизбыток. Пусть осмыслят. Да что там осмыслят, пусть просто поспят, отдохнут.

Пройдя внутрь гигантского здания, наконец остановились. Выбрав в качестве места для лагеря небольшое возвышение внутри ангара, Аспирин велел располагаться. Прежде всего, естественно, следовало поесть. Достав из рюкзака сталкерские консервы с самоподогревом, Белёк принялся кулинарить, а именно разогревать жратву с помощью встроенного запала, вскрывать банки и раздавать желающим. В общем, ужин сготовили быстро.

Забыв про горе, Пышечка, Медсестра и Спортсменка разложили горячую еду по одноразовой посуде, раздали мужчинам и сами расселись у разведенного костра. Время клонилось к вечеру, но к несчастным горе-туристам, несмотря на приближающуюся темноту, пришло долгожданное чувство безопасности. Наверное, впервые за все время нахождения в Зоне. Не столько благодаря бегству из логова мутантов, сколько из-за близости выживших мужчин, выражению их спокойных лиц, неспешным, уверенным жестам, мерному дыханию, спокойным словам и глазам.

Особенно сильно в этом смысле изменился взгляд Белошапочки. Он стал просто совсем другим. Внешне, казалось, интурист не изменился, однако по другую сторону, через костер, от девушек сидел словно иной человек. Сам Белёк и его неожиданный сэнсэй Аспирин знали истинную причину такого преобразования. Переплавка произошла там, в подвалах, забитых мерзкими тварями. И она, черт возьми, была совсем не простой…

Интурист дул на кашу с мясом и глядел на трофейный «калаш», изъятый в подвале у Хохмачова.

– Интересно… и сколько осталось ф нем патроноф? – неожиданно спросил Белёк.

– Девять, – буркнул сталкер, успевший за всей этой суетой посчитать заряды к новому стволу.

– А пыло? – продолжил диалог Белошапочка.

– Двадцать восемь, – припомнил Аспирин.

– Не часто тфоего Хохму мутанты трефожили, – прикинул вслух Белошапочка. – Выходит, в среднем по патрону в месяц. Даже если один патрон – одна снесенная голова, то все равно для Соны – это слишком низкий уровень окнефой активности, не находишь?

Аспирин задумчиво почесал висок. Беклошапочка с каждым часом его все более удивлял. Умный, сука, стал слишком.

– У него вообще-то пулемет был… – промямлил Аспирин в ответ. – Хотя ты прав, как-то оставили его… в покое, что ли. Со временем. Н у, как тебе объяснить… Ты водку давай, не томи.

По непонятной самому себе причине Аспирин не стал вдаваться в подробности произошедших с Хохмачом изменений. Говорить об этом было неприятно, но суть заключалась не только в удовольствии или неудовольствии. Ему не хотелось объяснять Белошапочке, во ЧТО превратила Зона его старого приятеля. Не следует знать такое обычному, вернее, нормальному человеку.

Напарник между тем молча протянул кружки. Не дрогнувшая рука Аспирина быстро разлила дурманящее зелье по посуде, меткий глаз сталкера не ошибся в равномерности распределения, хоть тара была разнокалиберной. «Профессиональное, – усмехнулся Аспиринушка, – как, кстати, и увеличенная печень. Сколько радиации-то выведено народным рецептом?.. А, ладно!»

Кружки молча встретились над костром, звеня металлом. Затем содержимое влилось внутрь. Выплеснув в себя спирт, Аспирин с интересом посмотрел на Белька. Несколько секунд после совершенного обряда тот смотрел перед собой остекленевшими глазами, почти не дыша. Затем закашлялся и ударил себя в грудь кулаком.

– Во-о, сука, хорошо пошла, – одобрил Аспирин, постукивая младшего товарища по сопатке. – Да ты закусывай, не кипиши!

Белошапочка в один момент уничтожил содержимое тарелки. По грудной клетке пробежал дракон, изрыгая пламя.

Аспирин повторил действо с кружками, налив разве что вдвое меньше. По одной передал спасенным бабенкам.

Те переглянулись в нерешительности, но кружки приняли. Аспирин остановил взгляд на Пышке. Та посмотрела пристально, с вызовом, после чего одним махом опрокинула в себя содержимое.

– Вот это ба-а-аба! – восхитился Аспирин, толкая Белька локтем в бок и глядя, как Пышка приходит в себя, прислушиваясь к организму. После чего собутыльница отломила хлеба и не спеша зажевала.

Защебетали женщины, одна за одной пытаясь повторить подвиг подруги. Получалось не очень. Морщились, отхлебывали по глотку, в восторге визжали, махали руками, невольно заставляя улыбаться всех за костром. О погибших мужьях как-то позабылось. И слава Богу, наверное. Для порядка, Аспирин начислил по третьей.

Вскоре дрова прогорели, и стало прохладнее. Воспоминания ушли, перестал напряженно вслушиваться Белёк, женщины устало вытянули ноги.

– Аспирин, – интурист смотрел на умирающие угольки, – ты выфедешь нас из соны?

Друг помолчал. Потом кивнул и грустно улыбнулся.

– Выведу.

– Это карашо. – Белошапочка, услышав глупое и ничего не значащее обещание, отчего-то счастливо, почти по-детски вздохнул. – Снаешь, когта все это кончится, я буту приесшать к тебе. Кажтый гот. Бутем сидеть в кафе, в гостинице, пить, есть, вспоминать, что пыло… Мошет, ты даже расскашешь мне, как буторится мулька?

– Это вряд ли, – потягиваясь, сказал Аспирин. – Сдохну я скоро, так что ты ко мне разве что на могилку заглянуть приедешь. Но в гробу я с тобой бухать и курить не буду, извиняй. Там отлить негде.