Владимир Березин - 89.Группа Тревиля

А теперь вот нашёл себя среди опасностей и ужаса.

Итак, Мушкет улыбнулся и произнёс:

— Здорово, братан! Добро пожаловать в наш маленький ад!

И он сдержал своё слово — ад тут был, и действительно небольшой.

Мушкет провёл меня по двум кругам — сначала запихнув меня в комнату, где пили украинскую горилку, а затем повёл меня в бар, который оказался маленьким ресторанчиком при пустующей гостинице.

…Наутро, когда у меня раскалывалась голова, в мою дверь аккуратно постучали.

На пороге стоял человек в аккуратном комбинезоне, в расстёгнутом вороте которого виднелся повязанный не без изящества галстук. Он был коренаст, широкоплеч и одет не без изящества. У него была красивая прическа и румяное грустное лицо.

Он отчего-то извиняющимся голосом, и что уж совсем удивительно, по-английски справился о моём самочувствии. Я отвечал ему по-русски, но он опять спросил меня по-английски, кем я прихожусь Николаю Павловичу.

Мне это стало напоминать алкогольный бред.

— Have you come with Nikolai Pavlovich? [3] Вы приехали с Николаем Павловичем? — опять очень тихо спросил он.

— Yes, — ответил я.

— With that Nikolai Pavlovich? [4] С самим Николаем Павловичем? — человек протянул руку.

— Yes.

— Will You work for us? [5] Будете работать у нас?

Я пожал ему руку, стараясь дышать в сторону и ответил:

— Hardly likely. [6] Вряд ли.

Наконец он представился:

— My name is Kravets. Anatoly Kravets. [7] Меня зовут Кравец. Анатолий Кравец.

Я назвал себя, и обнаружил, что он не выпускает мою руку из своей. Ладони были у него тёплые и будто плюшевые.

— No, — сказал я ещё раз. — I am just passing by.

— Ah, travel? Very nice… On the way… So you — are passing by. Tell me, for how long have you known Nikolai Pavlovich? [8] Очень приятно… Проездом… Так вы — проездом. Скажите, а давно знакомы с Николаем Павловичем?

— Twenty years, [9] Двадцать лет. — уже неохотно сказал я. Я уже понял, что это сумасшедший, но всё же спросил: — Why do you speak English? [10] А отчего вы говорите по-английски?

— You know, I gave myself a vow to speak either English or Ukrainian, — сказал Кравец. — I'm Ukrainian. And I doubt you speak Ukrainian. [11] Вы знаете, я дал себе зарок говорить либо по-английски, либо по-украински. Я ведь украинец. А вы по-украински вряд ли говорите.

— No way. [12] Да это уж точно.

— So will you'll work here? [13] Так вы будете здесь работать?

— I do not know. [14] Не знаю.

Ещё немного, и я его стукну и всё спишу на похмелье.

— It's not easy here, but I like Nicholas Pavlovich. He is a great scientist. There are few of us here, — сказал Кравец, — we are all very busy; I work in the Ukrainian team, but I really like the way Nikolai Pavlovich works. [15] У нас тут сложно, а Николай Павлович мне нравится. Он — большой учёный. Нас здесь мало, все мы очень заняты, я хоть и работаю в украинской группе, но мне очень нравится, как работает Николай Павлович.

Он снова выжидательно посмотрел на меня и наконец сказал:

— I would be glad to be of use to you some day. [16] Буду рад оказаться вам полезен.

— Thanks, — уже с нетерпением пробормотал я. — Good luck. [17] Спасибо. Удачи.

И захлопнул дверь.

Москва, 30 апреля. Сергей Бакланов по прозвищу Арамис. Оружие на Зоне. Секрет Атоса — промышленная добыча артефактов.

— А зачем ты гоняешь своих подопечных на выходы с оружием? Не логично было бы просто ещё двух господ военнослужащих нанять?

— Нанять! Ишь ты какой! У меня бюджеты, да и ты пойми, что выходы у нас это не обязанность, а привилегия. За них платят дополнительно, собранное тоже учитывается, каждая копеечка не лишняя.

А оружие здесь нужно — мало ли кто на городок полезет, тут каждый ствол важен. К тому же, если на тебя выйдет одиночный мутант, то сконцентрированный огонь нескольких человек его таки уложит.

Первым делом, я запретил для бывших совграждан личное оружие, кроме автомата Калашникова. Потому что у меня контингент — учёные, некоторые сходят с ума и выписывают себе какую-нибудь пукалку типа «Узи», которая не спасёт ни от кого: ни от зверья, ни от лихого человека.

Более того, наш кандидат наук ещё себе отстрелит что-то, играясь.

А вот с Калашниковым всё проще — так или иначе, все они прошли военную кафедру, или там Начальную Подготовку и выучили неполную сборку-разборку.

Сборка-разборка в нашем поколении это вообще как пароль.

Все помнят, ночью разбуди филолога или химика, так он тебе забормочет: сначала отъём магазина, передернуть затвор, контрольный спуск, потом снимается крышка коробки, потом — пружина, затворная рама и вытряхивается затвор, потом газовая трубка с накладкой. Шомпол и пенал можно не вынимать, потому что это никого не…

Он сглотнул последнее слово.

Всё было вполне логично. Логикой он всегда славился…

— Они тренируются — по мишеням. Или там по пивным банкам, к примеру.

— Нет, а зачем?

Действительно — зачем? Философский подход Атоса мне жутко нравился.

— А они не стрелялись ещё?

— У французов был случай три года назад. Но человек попался порядочный: написал письмо, завещание, вышел из домика, выбрал место, чтобы ничего не запачкать… Одно слово — культурная нация.

Я не стал рассказывать Атосу, что довольно много пережёг патронов на стрельбище. У нас в штате было разрешено ношение короткоствола, и я, как только оформил свои отношения с Америкой, его прикупил.

Так поступают все русские — и я был не исключением. Так поступали даже ботаники, нет, особенно ботаники. Ботаники всегда растят в себе комплекс любви к оружию.

На стрельбище, впрочем, было полно оружия — и Калашников с барабанным магазином, которого нигде раньше я не видел.

Поэтому мне было хорошо — я перебесился. За меня Атос мог быть спокоен.

А рассказывать мы никому ничего не будем — а то был у меня такой случай: я проболтался об этом при одном копе.

Человек он был хороший, но правильный в своих поступках вне и внутри службы. Этот коп включил меня в список для проверки, когда какой-то подонок начал стрелять по людям из машины. Включил просто потому что так у него было написано в инструкции — включать, в частности, всех, кто тренируется. Всё обошлось, конечно, а я получил ещё один урок на тему, что хвастаться нехорошо.

Не надо хвастаться, говорит тебе жизнь постоянно, не занимай пустого места в разговоре своей болтовнёй. Не надо этого делать, потому что в результате ты огребёшь по самое небалуйся.

Чтобы как-то оправдать своё присутствие я вызвался на прокладку следующего выхода. Она оформлялась множеством бумаг и регулировалась огромным количеством инструкций. Всё это, разумеется, потом нарушалось, и знали об этом все — включая авторов инструкций.