Юрий Маслиев - Убить Троцкого

Михаил, притормозив руку Евгения, который бесшабашным движением наливал очередной бокал вина, задумчиво сказал:

– Осади, Женя. Что-то мне подсказывает, что сегодня нам нужно быть трезвыми и произвести благоприятное впечатление… Я не хочу резать своих соотечественников, пусть даже красных, в угоду этим желтожопым обезьянам.

Не прошло и получаса, как к их столу подошел поручик с адъютантскими аксельбантами на груди:

– Господин штабс-капитан, вас просит подойти к себе генерал Розанов.

Поручик отошел в сторону на шаг, приглашая этим движением последовать за ним.

Михаил демонстративно, соблюдая этикет, неторопливо промокнул губы салфеткой, небрежным жестом бросил ее на стол, извинился перед друзьями и, встав из-за своего стола, поспешил за поручиком.

Доложившись согласно уставу, Михаил широко улыбнулся:

– Дмитрий Иванович, это я – Миша Муравьев. Вы к нам в девятьсот тринадцатом в Петербурге несколько раз к отцу приходили…

Розанов поднялся:

– Боже мой, юнкер Муравьев… – произнес он, узнавая, – шесть лет прошло… Как все изменилось. Всего шесть лет, а вижу перед собой не мальчика, но мужа… Часто вспоминаю лекции вашего батюшки. – Он обернулся к окружающим его военным: – Отец князя преподавал у нас в академии Генерального штаба…

– Отец погиб, – промолвил Михаил.

Генерал Розанов осекся:

– Приношу свои соболезнования…

Заметив любопытствующие взоры сидящих за длинным столом, он заторопился, скомкав беседу:

– Я сейчас занят, но очень прошу посетить мой поезд сегодня в восемь вечера. Я осведомлен о ваших лингвистических талантах… Мне такой человек очень нужен…

Тут же обратившись к адъютанту, генерал приказал:

– Выпишите пропуск штабс-капитану…

– Со мной два моих товарища, – поспешил вставить слово Михаил.

– Добавьте двух сопровождающих, – среагировал на это генерал. – До вечера. – Розанов тепло пожал руку Муравьева.

Отрывисто кивнув головой, Михаил щелкнул каблуками, четко развернулся и направился к своему столику.

– Не ужрались, никому морду не набили… День прожит зря, – шутливо резюмировал происшедшие события Лопатин.

– Не зря, Женечка, не зря, – не поддерживая шутливого тона, ответил Михаил. – Давайте определимся. Во-первых, мы не хотим участвовать в этой бойне, хотя являемся ярыми противниками коммунистического режима и поддерживаем войну против них. Оставим в стороне моральный аспект… – Заметив желание Блюма что-то сказать, он предостерегающе поднял ладонь. – Воевать должны другие. А мы – чистоплюи – не желаем проливать кровь своего народа… Ну ладно: что имеем – то имеем… За границу уезжать без денег вам не имеет смысла, а все ценности – в Москве. Во время этой круговерти перевозить их через страну, пылающую революционным пожаром, просто глупо… У меня деньги за границей есть, но я отсюда не уеду, пока не расправлюсь со своими врагами, если только меня не принудят к этому обстоятельства… Так что под покровительством генерала Розанова мы достигнем желаемого. Не испачкав рук в крови своего народа – опять же – моральный аспект этого поступка я не поднимаю, – мы спокойно дождемся установления порядка в России. Вот вам – и овцы целы, и волки сыты… Да, в конце концов, Евгений – врач. Не его дело – шашкой махать. Он больше пользы принесет в госпитале. А на дипломатической службе тоже кто-то должен работать…

Он еще долго и горячо убеждал друзей, пока Саша Блюм, в общем-то согласный с ним, не подвел черту:

– В целом ты прав. В трусости нас никто не обвинит, даже мы сами… У меня ни одна жилка не дрогнет, если мы вступим в бой с матерыми большевиками. Но проделывать то, что случилось в последнем бою, когда мы избивали лапотных крестьян, на которых они насильно надели военную форму, нет уж – благодарю покорно…

К вечеру отдохнувшие, потратившие массу времени и денег на портных, подгонявших по фигуре новую форму, сверкающие офицеры появились у поезда генерала Розанова. Адъютант, выписывавший им пропуска, уже ожидал их на подножке тамбура.

Обменявшись приветствиями, они вошли в приемную штаб-вагона. Доложив, адъютант пригласил их в кабинет генерала.

Генерал Розанов без околичностей приступил к делу, так как времени было в обрез – через три часа поезд отправлялся на Владивосток, где располагались американское, французское и японское консульства. Дмитрий Иванович сообщил, что в правительстве Колчака он является министром без портфеля и курирует политические, экономические и военные взаимоотношения между своим правительством и военными миссиями так называемых союзников. А по сути – он являлся референтом Колчака, с правом совещательного голоса, подготавливая договора, улаживая конфликтные ситуации, обосновывая необходимость экономической и военной помощи.

Будучи давним знакомым семьи Муравьевых, он был осведомлен о способностях Михаила, о его знаниях японского, китайского, английского, французского и немецкого языков. Именно такой помощник был ему и нужен. К Михаилу навряд ли кто-либо из представителей иностранных консульств мог бы относиться серьезно – слишком молод. Это открывало перед Михаилом, как будущим помощником Розанова, с его (генерала) точки зрения, огромные перспективы. О том, что он – сын дипломата и матерого разведчика, с пеленок всосал в себя азы этой профессии, навряд ли кто-то мог догадаться. А кроме того, переводчиков не хватало, а тех, кому можно доверять хоть на йоту, не было вообще. Поэтому Михаил был крайне необходим Розанову.

Все это, не мудрствуя, он и выложил Муравьеву.

Михаил, давно просчитавший возможность такого предложения, тут же согласился, при условии, что его друзья отправятся вместе с ним. Дмитрий Иванович пообещал устроить Лопатина в госпитале владивостокского гарнизона, а Блюма, который тоже владел несколькими иностранными языками, он также устроил под своим началом.

Имущества у друзей не было, поэтому, не возвращаясь в гостиницу, они сразу отправились в свое купе, указанное адъютантом генерала.

Несмотря на то что поезд генерала Розанова являлся литерным, в связи с неразберихой и бардаком, царившими на железной дороге, до Владивостока они добирались около трех недель.

За это время Муравьев и Блюм полностью вошли в курс своих несложных обязанностей, перезнакомились со всеми попутчиками из дипломатических миссий, отдавая предпочтение бравым американским парням, с которыми за время путешествия успели подружиться и выпить несметное количество бутылок спиртного.

С легкой руки Лопатина – зачинателя всех этих пирушек, среди янки ходил такой анекдот, якобы из дневника американского офицера:

«Вчера пил с русскими офицерами – чуть не умер. Сегодня с ними похмелялся – лучше бы я умер вчера».