Юрий Маслиев - Убить Троцкого

О происшедших событиях вспоминали только матери погибших юнкеров, гардемаринов и портовых рабочих. Но их слез не было видно. Все всё забыли или делали вид.

Муравьев с Блюмом, не слишком-то напрягаясь, продолжали выполнять свои служебные обязанности, подвергая анализу фронтовые, политические и экономические сводки, получаемые ими в штабе так сказать – из первых рук, прекрасно понимая, что это затишье – временное.

Нужно было уносить ноги. Михаил, один зная, что он на Западе может спокойно создать друзьям и себе комфортную жизнь, тем не менее не желал ставить их в зависимое положение, которое бы рано или поздно разрушило их дружбу. Он лихорадочно изыскивал возможность урвать в этой свистопляске свой кусок пирога.

В редких за последнее время совместных встречах они не раз поднимали эту проблему. Но все варианты, которые поочередно предлагали они друг другу, неизменно возвращались к одному. Единственным местом в городе, где постоянно крутилась огромная наличность в валюте и золоте, являлся Государственный банк. Его директор Маркин, являющийся по общему признанию глубоко порядочным человеком, несмотря на разницу в возрасте с Михаилом и разрыв последнего с его дочерью, продолжал поддерживать с ним тесные дружеские связи.

Григорий Владимирович стоял на твердых позициях в том, что деньги, доверенные ему государством, принадлежат правительству, независимо от его политической окраски, хотя прекрасно понимал всю авантюрную сущность теперешнего его состава.

Рассматривая различные планы, предлагаемые друзьями, Михаил только скептично посмеивался:

– Ребята, вы скатываетесь в типичную уголовщину.

Он, в силу ли своего социального статуса аристократа, а скорее – в силу воспитания и убеждений, стремился «сохранить лицо» если не для других, то, возможно, для себя, хотя прекрасно понимал, что, в конце концов, если эти деньги не попадут в руки мошенников и авантюристов, находящихся ныне у власти, то ими воспользуются или интервенты, чьи войска совместно с русской милицией охраняют банк и к которым он не имеет ни малейшей симпатии, или красные, которых он люто ненавидит, приберут их к рукам. Так что морального аспекта как такового не существовало, что не уставал втолковывать ему Евгений, постоянно утверждая:

– Если этими ценностями могут воспользоваться другие, то почему этими другими не можем быть мы?..

Но Михаил продолжал колебаться.

А время не ждало. Эта улитка пространства продолжала неумолимо раскручивать свою спираль. Как полагалось по календарю, снежно-дождливый мглистый ноябрь перешел в суровый, вьюжный, с ураганными ветрами, дующими с моря, декабрь, который разродился, невзирая на тяжелые времена, фейерверком новогодних и рождественских празднеств, заставивших на короткие мгновения забыть о войне, и оставивший после себя, как поспешил высказаться языкатый Евгений, – «социально-политический абстинентный синдром [38], плавно переходящий в белую горячку экономического краха с последующим летальным исходом».

Политическая обстановка на Дальнем Востоке накалялась и с каждым днем становилась все сложнее. Красная армия подходила уже к Иркутску. Владивосток буквально кишел разными военными и дипломатическими иностранными представительствами. В течение января 1920 года войска интервентов стягивались к Владивостоку. В городе и его окрестностях их скопилось огромное количество.

Опять зашевелилось большевистское подполье.

Так как восстановление советской власти в Приморье могло затормозить эвакуацию интервентов, перед подпольным областным комитетом встал вопрос: под каким лозунгом проводить восстание? Было принято решение о передаче власти земской управе. Правые социалисты-революционеры, возглавляющие управу, за время интервенции растеряли своих сторонников и боялись брать на себя функции правительственной власти. Но когда подпольный комитет, установивший уже прочные связи с солдатами и офицерами белых частей, объявил им, что коммунисты решили передать власть земству, и подготовка к восстанию пошла быстрее, переговоры в земстве завершились благополучно.

Став на путь создания демократической власти на Дальнем Востоке, большевики учитывали, что таким образом они смогут объединить все демократические силы против интервенции, а там… У коммунистов был богатый опыт расправы со своими временными попутчиками, с последующим занятием всех командных высот. В своей изощренной беспринципности они могли, не напрягаясь, переплюнуть хитросплетения мировой дипломатии всех времен, начиная от Макиавелли [39]и Борджиа. Это умение они прекрасно продемонстрировали 6 июня 1918 года в Москве, когда на съезде Советов произошел арест депутатов от партии левых эсеров, входящей в состав правительства.

В ночь на 26 января был образован объединенный оперативный штаб, составленный из представителей всех военно-революционных организаций Владивостока и его окрестностей. В него вошли представители от левых эсеров, возглавляющих областную Земскую управу, от эсеров, социалистов-максималистов. Председательствовал в объединенном штабе большевик Сергей Лазо [40].

29 января объединенный оперативный штаб опубликовал воззвание к солдатам и офицерам колчаковской армии, в котором сообщал о восстании солдат в Никольске-Уссурийском и объявлял, что власть во Владивостоке переходит в руки областной земской управы.

Все части колчаковских войск во Владивостоке на своих собраниях вынесли решение, что они переходят на сторону земской управы. Восставшие войска под оркестры, во главе с офицерами входили в город и сосредоточивались перед зданием управы. Вместе с ними в город вошли их недавние враги – партизанские части.

Рабочие дружины и партизаны взяли под охрану все стратегические пункты. А войска интервентов стояли у своих штабов, не вмешиваясь в происходящие события.

В этот день Михаил проснулся довольно поздно, вчера все вместе они обмывали продажу его яхты, которую с трудом удалось втюхать одному англичанину – владельцу табачной фабрики в Шанхае, поставляющей свои изделия во Владивосток для нужд армии. Учитывая то, что ужин оплачивал англичанин, друзья, в последнее время сидевшие на мели, изрядно накуролесили.

Выйдя в холл, Михаил обнаружил там миниатюрных японок-гейш, презентованных им на ночь их богатеньким собутыльником. Девушки встретили Муравьева характерно вежливыми поклонами и улыбками на мраморно-матовых гладких лицах.

Вспоминая вчерашние пьяные выходки Евгения, который окончательно распустился в последнее время, он недовольно поморщился. Эксцентричный Лопатин, всегда гораздый на различные проделки, вчера в японской бане после непременного традиционного массажа, хватив еще изрядную толику подогретого саке, вдруг воспылал страстной любовью к русскому романсу. Покорным японкам, ублажающим своих гостей, пришлось, по его требованию, исполнять «Вечерний звон».