Николай Мороз - Инструктор по выживанию. Чрезвычайное положение

– За мной иди, след в след, – еле слышно проговорил Егор, – здесь плотность мха неравномерная, на пустоту можно нарваться или на колодец.

Женька тенью переместился за спину, Егор сорвал с кустика две крупные бордовые ягоды, кинул их в рот и поморщился от терпкого вкуса. «Кислятина», – он проглотил клюкву, потянулся за следующей ягодой и замер с вытянутой рукой. За грядой кочек образовался просвет, и в нем оказалась тропа – дорожка из примятого мха и кустиков брусники и клюквы уводила за стволы чахлых болотных сосенок. Егор запрыгнул на вершину пышной кочки, оказался рядом с тропой, присел на корточки. Женька в тот же миг оказался рядом, жевал что-то и кривился, как от лимона. Егор мельком глянул на парня и перевел взгляд на примятый мох. Здесь прошли несколько человек, и они что-то несли, и это что-то было тяжелым. И живым, по крайней мере, в тот момент, когда его перетаскивали через полусгнивший ствол березы. Егор подошел к нему и провел пальцем по коре, наклонился, рассматривая два красных круглых пятна. Вернее, три, но кровь здесь попала на изгиб ствола и стекла на землю, оставив после себя тонкий короткий штрих.

– Что это? – выдохнул Женька. – На кровь похоже.

– Она самая, – Егор шагнул назад и снова принюхался. Тяжелый сырой воздух отдавал гнильцой, и дым «читался» отчетливее, был ближе, Егору даже казалось, что он слышит, как потрескивают дрова в костре.

– Чья кровь? – допытывался Женька.

Вместо ответа Егор вернулся к березе, присел на корточки.

– Смотри, пятна круглые, красного цвета, но по краям уже сереют. Значит, упали они на влажную поверхность, и произошло это дня три или четыре назад. Их форма – неправильный круг или овал – говорит о том, что они упали с высоты примерно один-полтора метра. Выводы? – он посмотрел Женьке в глаза. Тот заморгал, уставился на заляпанный кровью ствол, потом обернулся зачем-то и выдал:

– Здесь три или четыре дня назад прошел раненый человек. В бедро или в бок. Он перешагнул через березу и пошел дальше. Только я не знаю, куда.

– Ну да. Примерно так. Шел сам, или его тащили, – Егор осмотрелся, – думаю, что вон туда.

И показал на чахлые сосенки. До них по пружинящим под ногами кочкам добрались за пару минут, дальше дорога пошла вверх, впереди на тропу выходили заросли орешника. Егор сбросил рюкзак на сухую траву, задрал голову и втянул в себя воздух. Все, вот они, внизу, за орешником, похоже, ложбина, костер развели именно там. Вот тебе и дом на болоте, зря пробегали. Ладно, раз пришли, надо в гости зайти, с хозяевами пообщаться. И разузнать, кого они тут тащили, уже не Соломатина ли? Или он сам тут промышляет, в одно лицо? Чего гадать, надо пойти и посмотреть.

– Здесь сиди, – распорядился Егор, – я скоро.

И, не слушая умоляюще-возмущенного Женькиного шепота, побежал по тропе вверх. Егор пробрался через заросли орешника, остановился, вдохнул холодный, смешанный с запахом гари воздух, сделал еще несколько шагов вперед. Между деревьев он разглядел несуразное, кривое сооружение, сложенное из фанерных щитов, коробок и обломков досок. Рядом еще одна берлога – низкая, длинная, как барак. Дым от костра поднимался над крышами построек, но огня не видно, как и входов в сами «дома». Егор двинулся вправо, снова остановился, рассмотрел лагерь. Перед костром копошились три человека, они ползали на коленях, размахивали руками, кидали в пламя дрова. Один промахнулся – ветка улетела в голову товарища. Тот молча поднялся на ноги, схватил ветку и со всей дури вломил ею по голове обидчика. Он жалобно захныкал, прикрыл череп руками, пополз в одну из дверей. Первый проорал что-то вслед, швырнул ветку в огонь. И уселся на землю рядом, принялся раскачиваться из стороны в сторону. Выползли еще двое, последовали примеру товарища.

«Это еще что за пионерлагерь?» – Егор подался вперед, отвел в сторону гибкую ветку. Дерн под ногами пополз вниз, Егор оступился и вывалился из орешника на поляну, рванул правее, к ближайшей постройке. За спиной раздался шорох и треск, Егор обернулся и еле-еле успел отскочить в сторону, наступил на угли. И еще на что-то – твердое и скользкое, оступился, едва не упал. Посмотрел себе под ноги и на мгновение растерялся, не понял сначала, что это. Сознание отказывалось принять то, что видели глаза, – полуобгоревший труп в костре и белые, с налетом золы обнаженные кости, на них отчетливо видны следы колотых и резаных ран, часть костей переломана сильными ударами.

Егор до крови прикусил губу, перепрыгнул через костер и снова с трудом удержался на ногах – в голову, в лоб над правым глазом врезалось что-то тяжелое и острое. Егор почувствовал, как кровь стекает на бровь, капает на переносицу. Вытирать ее некогда, уродливые молчаливые существа лезли на звуки выстрелов изо всех щелей. Ни одна тварь не попыталась спрятаться или убежать, они лезли под пули и умирали по очереди. Времени задуматься над таким поведением существ у Егора не было, сейчас важно только одно – прикончить их всех и проследить, чтобы никто не ушел. А они и не собирались спасаться бегством, выползали из хибар, как опарыши из сгнившей туши, Егор едва не задыхался от жуткой вони. Под выстрелом упал последний, но умер не сразу – пуля попала ему в живот. Егор зажал нос, переступил через полудохлую тварь, заглянул через дверь в постройку. Внутри куча тряпья, матрасы, одеяла, разнообразная одежда, и почти все обгоревшее, рваное. И никого – Егор прошел хибару насквозь, вышиб ногой деревянный щит в торце. Все сооружение закачалось и частично обрушилось, придавило собой лежащего на пороге. Тот завыл, проорал что-то нечленораздельное, но Егор уже шел дальше, к следующему строению. Внутри та же картина, только шевелится груда тряпья в самом темном углу. Егор шагнул туда, отшвырнул тряпки и выволок человека на свет. Тот пищал жалобно, словно молил о чем-то.

Егор бросил его на землю, остановился рядом, рассматривал пойманного. Возраст непонятный – может быть и двадцать пять, а может, и сорок лет. Лысый, редкая поросль осталась только над висками и по затылку, лицо грязное, заросшее, перекошенное, зубы через один. Рот разинут, существо то ли улыбается, то ли скалится – непонятно, на подбородок стекают слюни. Но не двигается, следит за каждым движением Егора и скулит непрерывно и тонко, вернее, воет. Взгляд больного человека – зрачки расширены, блуждают хаотично, в какой-то миг Егору показалось, что человек смотрит в обе стороны одновременно. «Сумасшедшие, психи. Из дурдома», – пришла, наконец, догадка. Конечно, они и одеты все одинаково – однотипные халаты, на ногах то ли тапки, то ли галоши – не разберешь. Шизофреники, буйные, социально опасные, они оказались предоставлены сами себе. Персонал дурки сбежал, бросив подопечных, и те быстро сообразили, что единственный для них способ выжить – это стать падальщиками, поедать трупы себе подобных. Сначала убитых, потом сообразили, что можно переключиться на детей – с ними легче справиться. Хорошо, Пашке тогда ума хватило удрать и увести с собой Лизку. А тем, из «Пассата», было уже все равно, когда за ними пришли из леса…