Олег Дивов - Леди не движется

– Не сейчас. – Я вырезала из записи в салоне эпизод с Бейкером так, чтобы в него не попал Джон Смит, и показала Расселу: – Кто из них двоих?

– Первый, – не задумываясь, сказал Рассел.

Первым я показала Адама.

– Джеймс, как отсюда добраться до космодрома? Мне необходимо вернуться на Таниру.

– Но… Завтра же прилетает Макс.

– Он не говорил, что у меня есть работа?

– Да, конечно. Но у вас же отпуск?

– Боюсь, он кончился. И лучше бы мне улететь до появления Макса, потому что он мешает работать. А я просто не могу спокойно развлекаться, зная, что там на свободе ходит опаснейший убийца. И я знаю, кто он.

Рассел подумал буквально секунду-другую:

– Понимаю. Подождите минутку. – Он скосил глаза, вглядываясь во что-то через линзы. – На космодром попасть нетрудно, беда в том, что у меня экипаж яхты ушел на отдых, а дублирующего состава я не держу… Полетите лайнером?

– Да, конечно!

– Сейчас посмотрим, что у нас есть. Прямой ходит два раза в неделю и ушел к Танире вчера. Это федеральный. Есть еще два частных… так, один отменен, на второй нет билетов. Но знаете что? Если действительно срочно, можно долететь с пересадкой на Эвересте. У меня как-то был цейтнот, и я летел на перекладных. Комфорта никакого, но добрался даже быстрее, чем прямым частным. Я бы не упомянул вовсе о такой возможности, потому что, мне кажется, даме условия перелета покажутся тяжелыми, но, похоже, вам действительно надо спешить.

– Не беспокойтесь, – сказала я. – У меня за плечами армия.

– Что ж, тогда… Есть два места и… да, и есть одно место на лайнере «Эверест – Танира». Но должен предупредить, разница между рейсами – пятнадцать минут. Вы не успеете получить багаж.

Я размышляла не более секунды:

– Джеймс, вы не будете возражать, если я оставлю на ваше попечение Эмбер? И свой багаж. Его немного…

– Я привезу его, – горячо пообещала Эмбер.

– Никаких проблем, – кивнул Рассел. – Бронировать билеты? Тогда идите собирайтесь, я отвезу вас на аэродром.

Собственно, все мои сборы заняли три минуты – я просто сложила вещи в сумку и отнесла ее в комнаты Эмбер. Короткое прощание – и я выбежала на площадку перед домом, где уже ждал Рассел в машине.

На полосе был готов самолет. Не тот, который привез нас сюда. Практически истребитель. То есть действительно истребитель! Похоже, мне придется сегодня прокатиться в кресле бортстрелка… И зачем Расселу военный самолет?

– Не боитесь летать в кабине? – спросил Рассел, выходя из машины и направляясь к самолету. – Он не пассажирский. Зато так куда быстрей, чем на большом. И надежнее, поверьте. Тут энерговооруженность – для любой погоды хватит. А Кангу совсем не такое тихое местечко, каким кажется. Это мы живем в спокойной зоне.

– Вы пилотируете истребитель сами?

– Только сам, никому не доверяю. Очень люблю этого зверя.

Когда он поднял машину в воздух, я поняла, на чем основана его уверенность в пилотских способностях эльфов. Самолет шел как по нитке, притом что мы довольно быстро вошли в зону сплошной облачности.

Потом была гроза, которую Рассел весьма рискованно проскочил понизу. Нас трясло и кидало, но я вытерпела.

Когда я вошла в здание космопорта, до окончания посадки оставалась минута.

Наверное, на Кангу давно такого не видели – девушка на высоких каблуках несется как ракета.

Я успела.

Теперь я точно знала, что означает «никакого комфорта» в представлении лорда Рассела. В таких кошмарных условиях я не летала вообще никогда. Даже в трюме фрегата-контрабандиста, на котором я однажды пересекла границу, было лучше. Крохотному кораблику сто лет в обед исполнилось, и от рождения он был бескосмодромным грузовичком серии «Дельфин». Потом, похоже, его постигла участь всех кораблей этого типа: штатную посадку вне специально оборудованных мест запретили, а на местах задрали пошлины и почасовую аренду. Кроме того, пришлось доплачивать и за вред, наносимый атмосфере – движки у этих кораблей были мощными, как и положено бескосмодромнику, но очень уж грязными. Хозяева, посчитав возможные убытки, кораблик продали. Он мог поработать и туристическим, и спасательным. В конце концов с него сняли старый ломовой двигатель и поставили современный, слабый, зато отвечающий экологическим требованиям. Так и превратился он в «пассажирский лайнер третьего класса», циркулирующий по линии «Кангу – Эверест». Спрос на пассажироперевозку был, и еще какой: вся промышленность Эвереста работала вахтовым методом из-за оледенения, и народ мотался на Кангу отогреть нервы после белого безмолвия.

В лайнере, как положено, были салоны трех классов – первый, бизнес и эконом. На практике «чистый» трюм переоборудовали, одну треть отгородили пластиковыми жалюзи. В этой трети справа от прохода сидел первый класс, слева – бизнес. За жалюзи начинался эконом. Разница, как я поняла, была в сервисе: в первом и в бизнесе раздавали напитки и красочно оформленные пакеты с концентратами – обед. Еще там под потолком висело два ящика загадочного назначения. Что это такое, я поняла только после старта, когда ящики взвыли и погнали на пассажиров воздух. Вентиляторы. Выли они так, словно задумали поднять ураган, а на деле их не хватало даже обдуть все привилегированные места. Старость не радость, особенно когда твои хозяева – жмоты.

Мое место было в экономе, сразу за жалюзи. Я вошла в пассажирский отсек и застыла: что в «дорогом» отделении, что в дешевом все проходы были забиты багажом. Похоже, здесь за провоз багажа в «грязном» трюме драли больше, чем за пассажирское кресло, потому что все тащили с собой максимум барахла в салон. «Ручная» кладь громоздилась кучами, обвязанными веревками, и среди нее мелькали головы с потными лбами. Жара стояла несусветная. Проявив чудеса грации и умения балансировать, я пробралась к своему месту. Ладно, подумала я, всего-то четыре часа, а там будет легче. Если, конечно, танирский лайнер окажется лайнером, а не скотовозом. И плюхнулась в кресло. Кресло провоняло дешевым антисептиком. Хорошо, что его хотя бы чем-то дезинфицировали. Я бы не удивилась, если бы уборку здесь понимали строго как протирку полов в проходах и ничего больше.

Пристегнулись, стартовали. Температура в салоне стала повышаться. Взвыли вентиляторы за перегородкой. Над моей головой со скрежетом отодвинулись заслонки, из них потек раскаленный воздух. Они что, вывели сюда обдув двигателя?!

Но это было только начало. Через пятнадцать минут, когда корабль изменил курс, я узнала, что еще и система искусственной гравитации барахлит. А может, просто мощности двигателя не хватало, здесь ведь все рассчитывалось под «родной» движок. Но в чем бы ни была причина, а прямо на маневре тяготение в салоне вдруг стало убывать – хотя мы шли под тягой! – и по завершении маневра совсем исчезло. Мой желудок взмыл вверх. Тут-то я и поняла, зачем багаж обматывали веревками – он попытался взлететь под потолок и немного там пореять, аки гордый птиц орел. Я с ужасом следила за здоровенным баулом, привязанным, как воздушный шарик, к ручке кресла через проход. Баул совершал угрожающие эволюции в моем направлении. А вот сейчас опять дадут гравитацию, и рухнет он мне на голову… Откуда-то из-за переборки доносился низкий вибрирующий гул, и я гадала: что, ну что может так гудеть в корабле, пусть даже и столетней давности?! Мой сосед справа оглушительно храпел, распространяя запах виски, а соседка слева, бабушка категории «божий одуванчик», хищно следила за подплывающим баулом. Ну чисто пиратка в засаде. В следующих двух рядах вольготно раскинулась компания орков, две девушки и четверо парней. Они развернули один из рядов кресел лицом к другому, отодвинули и получили некоторый выигрыш в межрядном пространстве – достаточный, чтобы рослые орки могли если не вытянуть, то хоть расслабить ноги. Орки пили пиво и ржали о своем. А в дальнем конце салона проснулся и заплакал ребенок. Ну да, невесомость – это не каждому нравится. Ничего, если мать взяла его с собой на такой, с позволения сказать, лайнер, умеет, наверное, успокаивать чадо. Через несколько мгновений послышался глас мамаши, и мои надежды умерли: мамаша плаксиво-истерично вопрошала – ну неужели ни у кого не найдется водички для ребеночка? Блин, а чего ж ты сама не запаслась? Первый день, что ли, ребенка имеешь? Раздался еще один детский голос, тоже недовольный, звонкий шлепок – и рев. Ну, начинается. У нее там выводок.