Сергей Антонов - Рублевка

Жадный хохол. Как такому объяснить, что приверженцы паркура сами готовы были платить деньги за то, чтобы прыгать, а все делалось ради повышения уровня адреналина в крови.

– А кто альпинистам деньги платит? – нашел подходящее сравнение Юрий. – Они по горам ради собственного удовольствия лазают.

– Гы. Так то по горам. А вы по улице як козлы прыгали. Не понимаю.

– Гы-гы. И не поймешь! – разозлился Корнилов. – Короче говоря, упал я однажды. Голову расшиб. С тех пор и…

– А-а-а, теперь понимаю! У нас похожий случай был: дядька Грицко пьяный на «Запорожце» с моста в реку сверзился. Так он тоже воды с тех пор боялся. Потом, правда, все равно утоп, когда опять нажрался и купаться полез.

– Спасибо, Стук, утешил.

Ливень медленно, но верно затихал. Между струями появились просветы. Молнии перестали рассекать небо, стихли раскаты грома. Через полчаса ливень превратился в дождь, а на лужах появились пузыри – верный признак того, что небесный водяной резервуар иссяк. Тучи рассеялись. Выглянула умытая дождем луна.

Корнилов встал. Посмотрел на мертвого птеродактиля и поднял глаза вверх. Шаровая молния оставила после себя весьма красноречивое напоминание – лучи звезды оплавились так, что звезда перестала быть звездой, а превратилась в уродливую лепешку. Стука эта метаморфоза мало интересовала. Он прохаживался вокруг птицеящера, изучая строение поверженного исполина.

– Ты еще у него зубы вырви и ожерелье сделай, – усмехнулся Юрий. – Индейцы так всегда поступают, а запорожские казаки, чем хуже?

– И вырвал бы. На память, – на полном серьезе отвечал Степан. – Только вот неохота к этой мерзости прикасаться.

– Пойдем, Стук. Дождь заканчивается.

– А может сначала обсушимся? Я видел тут неподалеку пару деревяшек, на дороге можем разжиться покрышкой…

– Я хочу уйти отсюда, – отрезал Корнилов. – Просто уйти.

– Не нервничай. По дороге обсохнем.

– Это да. Я расскажу тебе историю про хвост и ты мигом высохнешь.

– Хвост? – Степан осмотрелся. – Что еще за хвост?!

– Я пошутил. Проехали.

Юрий начал первым спускаться с холма. Опять прокол. Его новый друг не читал «Алису» Кэрролла и понятия не имеет о мыши, которая собиралась обсушить всех, кто наплавался в море слез, рассказом о хвосте. Надо бы на будущее постараться шутить с Стуком менее интеллектуально.

Один из самых красивых проспектов Москвы хоть и утратил большую часть своего былого великолепия, но по-прежнему поражал своими размерами. Идти по его центру, как хотел Корнилов, не составляло большого труда – гораздо труднее было бы двигаться не по проспекту. Множество полос движения, по которым в былые времена нескончаемым потоком мчались машины, теперь превратились в самостоятельные, размеченные авторухлядью, дороги. Выбирай ту, где препятствий меньше и шагай себе. Если и нарушишь какое-нибудь из правил дорожного движения, призраки сотрудников ГИБДД не станут тебя штрафовать. Они теперь стали куда как покладистее.

Юрий, конечно, выбрал самую свободную из полос. Вип-дорожку для обладателей машин с проблесковыми маячками. Путь, предназначенный для кремлевских небожителей. Катаклизм не застал этих юрких врасплох. Они узнали о нем задолго до простых смертных и не катались по столице в последний день. Когда все остальные, сломя голову, бежали в Метро, чтобы укрыться, эти уже попивали кофеек в своих убежищах и с интересом следили за тем, чем закончится мышиная возня простых смертных.

Корнилов вздохнул. Черт с ними, с небожителями. В любом случае они свое отъездили.

Город-призрак словно смилостивился над Корниловым и Стуком после того, как подверг их тройному испытанию. Принял путников в свои холодные объятия, осветил путь лунным светом, приказал боевым дружинам чудовищ не нападать на парочку, которой и без того досталось по самое не могу.

Берцы Юрия и Степана были полны воды, которая хлюпала при каждом шаге и продавливалась наружу через отверстия для шнурков. Мокрая одежда тоже доставляла немало неудобств, но вопреки ожиданиям Корнилов не чувствовал себя простуженным. Горло уже не более, а лишь чуть саднило. Перестал донимать кашель. Сработал эффект «клин клином» – новые перегрузки заставил организм забыть о старых болячках. Хотя кружка горячего чая сейчас не помешала бы. Или кофе… Эта мысль была отзвуком того, что увидел Юрий. Белые объемные буквы «Кофе Хауз» над первом этажом здания с башенками-шпилями на крыше и красивой, ведущей во двор аркой. Брат-близнец этого дома стоял и на противоположной стороне проспекта, но сохранился гораздо хуже. На первом же здании по какой-то чудесной случайности не облупилась даже желтая краска. Ураган, стерший с лица земли лучшие строения Москвы, почему-то не тронул этого дома. Даже стекла в большинстве окон остались целыми. Может, из-за кофейни же на первом этаже, где когда-то собиралась столичная элита? И, вообще, почему Катаклизм и все его разрушительные последствия иногда оказываются поразительно избирательными?

– Юра, а это че за штуковина? Цирк, ти шо?

Корнилов так увлекся аналитическим осмыслением аспектов Армагеддона, что даже не заметил, что дом с кофейней остался далеко позади. Теперь вместо зданий по обеим сторонам дороги темнели заросли кустов и деревьев. Голые и кривые, но настоящие, они сильно отличались от цветущих и благоухающих растений-мутантов с их шипами и ядовитыми соками.

Стука заинтересовал видневшийся на кронами деревьев огромный купол. Венчавший его шпиль переломился в середине, повис и стал похожим на гигантский циркуль. Корнилов ответил не сразу – он никак не мог поверить, что видит обшитый медью купол главного музея Великой Отечественной. Если это так, то куда подевался высоченный обелиск со статуей богини Ники и купол храма Георгия Победоносца? Может, он ошибается и сейчас смотрит вовсе не Парк Победы? Нет. Все правильно. Просто, как это ни печально, сохранилось лишь здание музея…

– Не цирк, – буркнул Юрий. – Это – Парк Победы.

– А-а-а…

– Здесь будем дожидаться тех, кто поведет нас дальше.

– Ага. А долго?

– Это уж, как карта ляжет.

Корнилов хотел рассказать Степану о том, каким был парк до Катаклизма, чтобы «а-а-а» спутника не было таким безразличным. Однако новая проблема помешала лекции на тему «Москва и москвичи». Дорога уперлась в гору руин, которая возвышалась на добрых три метра. Среди обломков бетона белели несколько поросших вьюном свай. Юрий идентифицировал их, как остатки эстакады и осматривался, чтобы решить: карабкаться вверх или искать обходной путь. Стук воспользовался заминкой, чтобы снять сапог. Он вытряхивал из него воду и набившийся песок, когда на вершине горы вспыхнул мощный фонарик. Степан так и застыл, не успев зашнуровать сапог. Корнилов вскинул руку, пытаясь защитить глаза от света.