Виктор Точинов - Непостижимая концепция (антология)

Назарова чуть пожала плечами:

– Разве это не очевидно? Я – человек, который может стать будущим всего человечества. На меня мой наркотик не действует. Он так создан, что от него не получает кайфа тот, кто обладает моим сочетанием генов. Кто-то идеальный.

Саид вскинул бровь:

– А разве это так нужно Мутабор?

– Спроси у своего прелата, прятка. – Мария положила колбу обратно в сумку и глянула в окно. – Мы почти приехали. У тебя еще есть ко мне вопросы?

Он только покачал головой, отворачиваясь. Нэда кожей чувствовала, что Саид снова оказался перед нелегким выбором, и ожидала его решения – насколько он сумел принять философию Мутабор. Сумеет ли преодолеть собственные сомнения, сумеет ли довериться сейчас и навсегда или будет исходить прежде всего из собственного понимания ситуации?

Прятка остановила мобиль на стоянке и вышла первой. Дождалась, пока Мария окажется рядом, а позади нее возникнет Саид, и направилась к другой паре пряток, стоящих у лифта.

«Передача» прошла буднично, и девушка, не глядя ни на Саида, ни на Нэду, последовала за новыми телохранителями. Саид снял маску, повертел ее в руках, чуть кривя губы, а затем посмотрел на любимую.

– У тебя никогда не было сомнений в том, что прелаты и Милостивый Владыка всегда поступают правильно?

Нэда покачала головой:

– Никогда.

– Даже сейчас нет? – Саид говорил задумчиво, отстраненно, и Нэда именно сейчас никак не могла понять, что же у него на душе.

– Даже сейчас.

Прятка закрыл глаза:

– Знаешь, я вот там, когда говорил с этим безом, доверился своему чувству. Доверился тому, что я видел, когда тренировался, когда общался с вами всеми. Доверился вашему единству и вере. Но ведь нельзя просто принимать все на веру, нельзя, не понимая ситуации, делать шаг вперед или подставлять себя под пули! Нельзя бросаться со скалы только потому, что так приказал прелат. Эта девушка убивала ради своей странной цели. И я не понимаю, почему ее не отдали безам. Я думал, что ее оклеветали и она не делала наркотик. Поэтому я не позволил этому дознавателю приблизиться. Но он оказался прав! Я не понимаю…

Нэда коснулась пальцами его подбородка, заставляя посмотреть себе в глаза.

– Иногда не требуется понимания. Иногда требуется только вера. – Она тоже сняла маску, мягко улыбаясь. – Ты уже один раз это почувствовал, и тебе не стоит сомневаться в том, что ты чувствовал верно. Я не собираюсь ее оправдывать, но и не собираюсь судить. Ни ее, ни решение прелата, потому что прелаты и Владыка никогда не подставляют никого из нас. Если нужно умереть, значит, иного выхода не было. В Мутабор нет того, к чему тебя приучали все эти годы. В Мутабор нет и никогда не было зависти, эгоизма, самодовольства и желания выехать за счет других. А значит, в Мутабор, как нигде, можно верить ближнему. И такому же прятке, как ты, и конструкторам, и врачам, и прелатам… и Владыке. Я не уговариваю тебя сейчас, потому что эту веру нельзя привить, ее можно принять лишь самостоятельно. Я могу только дать совет. Первый и последний, касающийся Храма Истинной Эволюции…

Саид глубоко вздохнул и накрыл губы Нэды своими, не позволяя продолжить фразу. А затем посмотрел на мобиль:

– Не надо советов, любовь моя. Для доверия советы не нужны.

Саид склонился в поклоне, когда вошел в помещение, в котором уже находился Афус Ренг. Прелат без эмоций оглядел молодого прятку, потом прошелся по комнате, больше не глядя на него:

– Мне сказали, что ты никак не можешь забыть ту человеческую девушку, которую вы охраняли.

– Я…

– Не лги мне, – раздраженно перебил его прелат, ровно за мгновение до того как Саид решился именно это и сделать – солгать.

– Да, не могу.

– Почему? – Афус Ренг остановился и переплел пальцы.

– Потому что она убивала. Но мне пришлось ее защищать.

Прелат издал неопределенный звук – что-то среднее между хмыканьем и смешком.

– И ты хотел бы знать, зачем ты это делал?

Саид покачал головой:

– Нет. Не хотел бы.

Прелат повернулся к нему. Его черные, навыкате глаза по-прежнему ничего не выражали, но прятка чувствовал удивление Афуса Ренга.

– Почему?

– Иногда не требуется понимания. Только вера. И доверие.

– Ты боишься, что знание убьет твою веру?

Саид улыбнулся:

– Нет, не боюсь. Я просто не хочу знать ответ.

Прелат шагнул к нему, глядя ему в глаза, спросил снова:

– Сколько ты уже в Мутабор?

– Семь недель.

– Тебе нравится?

Саид вздрогнул от самого вопроса и от того, что с момента появления в Храме его впервые спросили, нравится ли ему тут. Но задумываться над ответом ему даже не пришлось. Ответ сам сорвался с языка прежде, чем генавр осознал его:

– Здесь мой дом.

А осознав, понял – он сказал чистую правду.

Здесь его дом.

…И во сне, когда отец снова предложил ему: «Я помогу тебе, я спасу тебя! Уходи оттуда!» – он отказался.

Больше эти сны ему не снились.

Все началось с того, что он умер.

Он не боялся смерти, более того – хотел умереть именно так. Принять и направить поток чистой энергии, превратиться в живой ключ, открывающий путь к новому миру…

Смерть оказалась крайне болезненной. Он знал, что так будет, и терпел, пока мог. А потом умер.

Не менее болезненным оказалось посмертие. И это стало неожиданностью.

Его физическое тело перестало существовать, целиком и полностью, до последнего атома. Остался лишь отпечаток – так оставались на стенах отпечатки людей, сгоревших в пламени ядерного взрыва. Остался отпечаток личности, тень сознания, отражение эмоций и чувств…

И осталась боль.

А памяти почти не осталось… Он знал, что он есть. И больше не знал ничего.

Вокруг была пустота. Бездна, полная тьмы и боли.

Прошли века, тысячелетия, эпохи… А может быть, прошли наносекунды… Времени вокруг тоже не было. Но что-то изменилось – он понял, что не желает оставаться во тьме. И понял, что остатков пропитавшей его колоссальной энергии хватит для решения этой задачи.

Над бездной вспыхнул Свет.

Пришельцев было пятеро, и он сразу понял, что одному придется исчезнуть очень скоро. А остальные, вполне возможно, чуть позже позавидуют его участи. Трудно жить, когда знаешь все наперед. Но он не жил. Он просто знал. А еще должен был перевезти этих людей через Реку. Четверых.

Они увидели его и лодку, когда до берега оставалось несколько гребков – оказались слишком увлечены своим спором. В слова он не вслушивался, сразу уловив суть: речь шла о том, стоит ли возвращаться или все же двигаться берегом, пытаясь отыскать удобное для переправы место. Он знал, что первый вариант сулил всем пятерым быстрый конец, возврата отсюда нет. Но и второй немногим лучше – у Реки нет ни конца, ни начала, она течет по кругу, везде одинаковой глубины и ширины. Идти вдоль берега в поисках брода можно бесконечно.