Дмитрий Манасыпов - Кремль 2222. Восток

Несколько кожаных палаток расположились внутри лагеря. В общем, встали кешайны уверенно, закрыв все пути через такую нужную Дунаю и Айгуль площадку. Сзади вормы, спереди – кешайны. Как говорится: из огня да в полымя.

Как говорит Яса – 3

Когда же обучение закончилось, Айгуль вызвали в Столицу, к тем, кого она никогда не видела,– к хайнам.

Она помнила их, высоких, скрытых темными просторными одеждами, беседовавших с ней. А вот для чего, что спрашивали, чем интересовались – не помнила. И не знала, хорошо это или плохо. Девушка гордилась оказанной честью – идти вместе с передовым отрядом на Запад, туда, где шайнов ждали сокровища древнего города и его красно-бурой крепости.

Когда Айгуль пришла в себя, будучи оглушенной у самого Форпоста, ее разбитая голова оказалась не самой главной проблемой. Куда важнее оказалось то, что она вспомнила, валяясь на грязном полу в беспамятстве. Девушка лежала на холодном камне пола, механически водя по нему пальцем, и восстанавливала все возникшее в голове. По гладкой коже лица, на которой, как и по всему телу, никогда не вырастали толстые кожаные бляшки, текли слезы.

Яса говорила, что нет никого ближе каждому шайну, кроме как его брат или сестра. Великий закон учил этому с самого детства. Тех, кто принял Ясу, принимали в Народ, даже если по рождению он не был шайном. Следуй установленному порядку, исполняй все, что написало для тебя Вечное Синее Небо руками мудрецов-хайнов, и ты становишься своим. Так учила Яса.

Но она ничего не говорила о том, что нельзя помогать тем, кто был твоими соотечественниками раньше, не заставляла преследовать тех, кто это делал. Быть шайном означало различать верное, и наоборот, не преследовать того, что не наносило вреда пути и цели Народа. Значит, что ее маму привели отсюда, из Московии, и сделали женой знатного кешайна, великого воина, мастера клинка. Отец, как мог, любил ее и никогда не попрекал помощью тем соотечественникам, что впервые оказывались среди Народа.

Что же сделала она тогда, пойдя к вагонам, доставившим на станцию, восстановленную среди бескрайних степных ковылей, неся еду новым пленным? Передала ли отмычку, нож – что? Что нарушила женщина, смирившаяся со своей жизнью и родившая дочь, ставшую одной из лучших кешайнов в своей школе? Да и могла ли она поступить таким образом? Это Айгуль не знала.

Сейчас, съежившись из-за проникающего под одежду сырого холода, девушка знала лишь одно: хайны ошиблись еще тогда, заставив ее увидеть казнь матери и думая, что сотрут все это из памяти. Колдуны без лица, долго спорившие над нею, плачущей и баюкавшей на руках уже остывающее тело той, что подарила ей жизнь, ошиблись. Чего хотели добиться фигуры в черных плащах, стоявшие на высоком помосте, бессмысленным убийством женщины? Ее матери, решившей помочь своим соплеменникам, искупить собственное бессилие на протяжении пятнадцати лет.

Они сами нарушили ту заповедь Ясы, что говорила:

…нет проступка хуже, чем тешиться собственной гордостью. Она, и лишь она закрыла серыми непроглядными тучами лик Неба, подарившего жизнь всему живому…

Именно так и вышло. Хайны, могучие и сильные в играх своих с сознанием Народа, не могли знать о будущем. О том, что девушка кешайн, ставшая одним из лучших разведчиков среди Народа, попадет в плен к безвестным мутантам в самом сердце так и не погибшего древнего города. И что странные механизмы, когда-то давно созданные его защитниками для контроля вражеских роботов, сожгут лживую стену в ее памяти. Ту самую стену, возведенную волей нескольких хайнов, решивших, что ее умение слишком дорого, чтобы убивать ее вслед за матерью. Это и оказалось глупейшей ошибкой, второй после лицезрения казни.

Игры с людьми никогда не проходят даром даже для самых сильных кукловодов, и гордыня лишь делает их уязвимее. Излучение боевых пси-ретрансляторов, до сих пор оберегавших Кольца от покушений на них со стороны любого существа, лишь коснулось сознания девушки, плавающей в черноте беспамятства после удара. Но и этой, легкой волны, случайно задевшей ее, хватило, чтобы она все вспомнила. И пришла в себя на сером холодном камне, плача и хватая себя за плечи.

Высокомерные глупцы в черных балахонах, скрывающие свои лица, не могли учесть разбуженной ретрансляторами детской памяти. Той, что держала в себе сказки матери и ее песни о далекой родине, об оставленной семье и родичах. Об высоких красных стенах крепости, за которыми родилась сама, видела счастье и горе. И где оставила своего сына и мужа, про них мать поведала Айгуль всего раз.

Ничего из этого хайны, решившие показать торжество правды по Ясе, не предполагали. И хорошо, потому что теперь Айгуль неожиданно увидела перед собой совершенно другую Цель, вовсе не похожую на ту, что ей так долго вбивали в голову. И тут – насмешка судьбы – ей снова помогла Яса, потому что:

…если же кого-то из Народа враг его обманет подло и коварно, нарушив собственные слова, то наказать его стоит. И принести в дом врага огонь и сталь, соль и железо на земли его, смерть и кровь в семью его. И истребить врага, и детей его, и родственников до последнего колена, ибо не простит враг даже того, в чем сам виновен. Лишь стерев память о нем, кешайн должен стать спокоен, и так говорит Яса…

Дунай лежал на битом кирпиче и думал. Впивающиеся в кожу локтей и коленей острые кромки мыслям совсем не помогали. Но деваться с развалин им с Айгуль было совсем некуда. Почему вормы не полезли за ними, пластун уже понял.

Ему и Айгуль очень повезло. Патруль кешайнов как раз направлялся в сторону приютившего Дуная кирпичного строения, когда рухнула галерея. Только пластун со спутницей оказались внутри, как тройка воинов выскочила из-за угла. Мутанты, умеющие при необходимости просто растворяться в темноте, пользуясь врожденным камуфляжем, не выдали себя даже движением. Им бы и убраться отсюда, опасаясь за свою шкуру, но нет, остались.

Недавно Дунай отползал со своего наблюдательного пункта и добрался до Айгуль. Девушка следила за вормами на другой стороне здания, разбирая остатки и без того небольшого арсенала. Зарядов для штуцера ей хватило бы на десяток выстрелов, и сейчас ружье терпеливо ждало своего времени. С остальным выходило совсем негусто. Стрелок для метания у девушки не осталось. Меч-сабля, два ножа, и все.

Хорошо, фляги у обоих наполовину полные. От жажды в ближайшие десять часов им точно мучиться не придется. На большее Дунай не рассчитывал. Если не произойдет чего-то странно-случайного, как не раз уже происходило в последние трое суток, им с Айгуль не выбраться. Как только кешайны снимутся с ночевки, вормы пойдут брать их с девушкой. И как Дунаю с ней удрать… этого пока пластун не знал.