Сергей Калашников - Четвёртый поросёнок

— Ду-дук, — послал он «двойку» прямо в голову. — Ду-дук, ду-дук, ду-дук.

Более чем двухметровой высоты груда мышц продолжала разгон в направлении людей.

— Ду-дук, ду-дук, ду-дук… и так — до смены магазина. Целя, исключительно в левый глаз. А потом — снова. Но, недолго. Слоносвин рухнул, не добежав до готовых встретить его выстрелами мужиков метров пятьдесят.

— Кто тебя учил стрелять, городской? — кажется вся группа перевела дух синхронно.

— Ёжик учил, — почему-то именно этот мальчишка вспомнился вдруг.

— Жили были четыре поросёнка, — сказал Дяха. — Про трёх знают все, а четвёртого звали Нах-Нах. Его даже волки обходили стороной. Так как, ты говоришь, тебя зовут-то?

Остаток дня был кошмаром. Обессилевший от утомления и вдобавок обожравшийся Фагор в мешке за спиной, сырая кабанья печень, ветки, кусты, торчащие из земли корневища и расползшиеся от ходьбы не по асфальту изящные праздничные туфли. И всё это при неослабевающем внимании к происходящему вокруг. Чтобы не раскисать, Фёдору приходилось собирать себя в кучку огромным волевым усилием.

— Зверьё совсем с ума посходило, — недовольно бурчал Дяха, морщась всякий раз, когда издалека доносились звуки взрывов или выстрелов. — Раньше-то здесь тихо было, а тут явились какие-то бездельники, перебаламутили всех, — и почему-то зло косился на Федьку. Впрочем, набежавшая стая ужасных волков крепко его отвлекла. Возможно, звери и пробежали бы мимо, чем-то напуганные, но что бы они натворили в колонне мирных жителей?

Командирский слонобой первым сказал своё веское слово, завалив вожака. Потом заговорила помпа Ильи, а Федька всё никак не решался открыть огонь — уж очень быстро смещались цели. К счастью для беженцев, серохвостые мигом сменили приоритеты и навалились на дозор. Бахнула двустволка Бахрома, после чего закувыркался молодой самец со светлым брюхом. И, наконец, ударил автомат. Ещё раз. И ещё. Почти в упор. Последний из набегающих даже не остановился — мёртвое тело кувырком влетело в стрелка и опрокинуло его на спину.

Поэтому смотреть, как товарищи забивают прикладами ещё одного из волков, пришлось из неудобного положения, будучи полупридавленным.

— Эти волки не знали, как тебя зовут, вот и поступили неправильно, — пошутил старший наряда, стаскивая с Федьки убитого хищника. За спиной скулил помятый щенок… — Одной пулей сразить наповал бегущего волка — воистину учитель твой Ёжик, это просто кладезь мудрости!

— Ещё меня мачеха учила, — пробормотал мальчик совестливо, и стал успокаивать Фагора, проверяя, не переломал ли тому чего.

— Однако, ты и сам не промах, — отметил Илья, набивая патроны в свою помпу. — До последнего момента терпел, не пожёг боеприпас впустую.

— Это с устатку. От отупения, — ни врать, ни хорохориться совершенно не хотелось.

Со стороны охраняемой колонны подбежали ещё четверо:

— Ты как, Дяха? Отбился? — спросил самый старший из них. — Никого волчары не полоснули?

— Не, пронесло. Нах-Наха только чуток придавило. Однако, без членовредительства. Дай патронов к автомату, а то полрожка всего осталось, — устало отозвался старшой.

— У меня только семь шестьдесят две для РПК.

— Давай, — Федька протянул руку.

Белозубая улыбка из-под густых усов, весёлый прищур серых глаз, и в ладонь мальчика лёг тяжёлый холщовый кисет.

— Самодельные, — предупредил мужчина. — С тупоносой мягкой пулей. Сам понимаешь, баллистика у них другая. А чтой-то я тебя не припоминаю. Ты чьих будешь, вьюнош?

— Матвеев я, Кирилла Сергеича сын. — Тю! Дяха! Ты ж городского на сурьёзное дело взял.

— А я что, видел впотьмах? Парень выглядит крепким, в руках у него не пукалка, сам не мямлит — у нас ни построения, ни боевого расчёта не было. А что неловкий… так зато внимательный. И ты, это, Захар! Клинья-то не подбивай. Он мне самому нужон, — словно прочитав что-то в глазах собеседника, воскликнул Дяха.

— Ладно-ладно. Не трепыхайся. Вишь спуск пошел к ручью. Как переберётесь, топайте вверх по течению. Кого встретите — к тому и присоединяйтесь. Главное — след проложите отчётливый.

Идти по траве, проминая в ней тропу, для чего приходится семенить, вывернув ступни носками наружу — это ещё более утомительно, чем пробираться через лесные дебри.

— Правее сломанного дерева держите, раздался голос непонятно откуда.

Старшой устало кивнул и чуть подправил курс. Уже через десять минут, спустившись по береговому откосу, дозорные получили команду отдыхать. Им указали какую-то нору, ведущую в заваленную сверху древесными стволами яму. На дне — свежие ветки с не засохшими пока листьями. Сюда и рухнули. Федька притянул к себе щенка, да так и отключился, не думая ни о чём.

Разбудили его под вечер. Тени заметно удлинились, но сколько-то времени до заката оставалось.

— В общем так, Нах-Нах. Ты, говорят, горазд попадать из своего автомата, а только это нынче не требуется. Гляди! По этой луговине вдоль протоптанной вами тропы пойдут враги. Сперва по ним пульнут слева, от той горушки. Ты молчишь. Потом справа, из-за речки. Опять нишкни. А вот потом — твой черёд. Только момент выбери подходящий, когда они поднимутся. Стрелишь один раз, и сразу тикай по траншее. Она тебя выведет в лог, которым мы шли. Поворотишь вправо и бегом к месту сбора — будем менять позицию.

— А где все? — Не удержался от вопроса Федька.

— А все как раз новую позицию и готовят. Давай поводок — отведу туда твоего зверя.

— Свой, — только и сказал мальчик любимцу, отдавая его незнакомому человеку. А что делать? С ним самим сегодня вообще не церемонятся, ничего не объясняют, а только поручения всякие дают. Как взрослому. И он старается соответствовать оказанному доверию.

Едва поскуливания Фагора, несчастного от расставания с хозяином, перестали доноситься из-за поворота траншеи, осмотрел стрелковую ячейку и осторожно выглянул из амбразуры, как бы придавленной стволом упавшего дерева. Бревенчатый накат над головой, тесный ход с крутым поворотом. И узкий сектор обзора с видом на травянистый берег извилистой речушки. Тихо, пустынно. Где-то далеко впереди, там, куда указывают тени, слышно воркотание моторов на невидимой отсюда дороге.

Подкрались сумерки, опустилась ночь. Тёмная и беззвёздная.

— Эй, Нах-Нах! Айда ужинать, — негромкий девчоночий голосок, прозвучавший за спиной, обрадовал Федьку. И он двинулся на него, держась рукой за стенку траншеи. В логу повернули налево и вскоре снова нырнули в ту же самую нору, где недавно отсыпались. Завесили вход полотнищем, затеплили огонёк. При его неверном свете удалось разглядеть провожатую — кажется, сверстницу, прилаживающую над пламенем посудину.