Сергей Калашников - Четвёртый поросёнок

Федька осторожно скользнул рукой по нежному плечу выжидательно поглядывающей на него подруги, заглянул в дорогие глаза и увидел в них…

— Фагор, уходи отсюда.

Огромный собачий язык слюняво прошелся по Федькиному затылку и Нинкиной щеке. Шлюпка заметно качнулась под лапами шестипудового пса, и твёрдые собачьи когти застучали по настилу палубы. Ребята проводили взглядами обиженно трусящего кобеля, переглянулись и хихикнули.

— Сбил с настроения, собака, — пробормотала Мелкая. — Обними, поцелуй, и я снова начну таять.

— Ничего, — Федька снова осторожно скользнул рукой по нежному плечу, заглянул в дорогие глаза, увидел в них одобрение и призыв продолжать. Значит — пуговички…

…добрался уже до пояска, когда Нина вдруг задрожала и прижалась к мальчику всем телом:

— Это он…

Чуть шею себе не сломал, чтобы развернуть голову почти в зенит и разглядеть забравшегося на шлюпбалку здоровенного членистоногого. Гребень на голове, большие ячеистые глаза. И ведь, совсем рядом, буквально в считанных метрах, гад такой, сидит и пялится. Ног-рук толком не видать — он ими держится. А вот как этого насекомого прогнать? Оно же с собаку размером. Нет, помельче Фагора, но бросаться на него с метлой или воплем: «брысь», как-то боязно.

Толком еще не раздетая Нинка выглядывает из-за плеча и ни о каком делании ребёнка даже не помышляет. Дрожит и постукивает зубами.

— Он что, угрожающую мысль думает? — первейший вопрос.

— Ничего он не думает. Он ждёт, когда мы приступим.

— А мы не приступим, пока он на нас пялится, — продолжил Нах-Нах развивать и без того понятную мысль.

— И не подумаем, — ответила Мелкая.

Забурлюмкали отложенные в сторонку визоры.

— Он не нападёт, — произнёс суховатый бесстрастный голос.

— Так мы и не боимся нападения, — ответил Федька. — Но он нас смущает, этот ваш таракан.

— Смущает — это означает, что в его присутствии вы не можете выполнять запланированные действия, хотя фактически он ничем вам не мешает. Так называемое таинство соития, почему-то столь важное для самок мягкотелых. Искренне жаль. Наблюдение за вашими брачными танцами значительно обогатило наши познания о млекопитающих, как вы себя называете.

Пока длилась эта тирада, таракан уполз.

— Нифига себе. Нас, оказывается, изучали Альдебаранские тараканы, — нервно хихикнула Мелкая. — Надеюсь, ты убедил их больше не делать этого. А то, знаешь, как-то отвлекают от главного.

На этот раз девушка долго вела себя скованно и, хотя откровенно не отбивалась, но в ответ на прикосновения будто замерзала. Пришлось чуть не час рассказывать, как она чудесно хороша, прежде чем прикосновение к пуговкам перестало вызывать у неё ступор.

— Не, ну вы что, не могли места себе поспокойней найти? — боцман, не задумываясь, шлепнул парня ладонью по заднице. А ладонь у него — ого-го!

— Тут звёзды, Сергей Петрович, — пискнула Мелкая, прячась под Нах-Наха.

— Ага. Тебе звёзды, а кавалеру твоему пущай ветром в задницу ревматизьм надувает. Ох и придумщица ты, Нинка, ох и фантазёрка! Впрочем, сёдни тут несильно сквозит. Ладно, радуйтесь. А камеру я, так и быть, отключу.

Проводив глазами крупную фигуру хозяина верхней палубы, ребята снова приступили… было видно, что Нинка держится на одном упрямстве и подыгрывает Федьке исключительно ради выполнения ранее запланированного мероприятия. Только начала оттаивать…

— Вот, держите одеяло! Боцман велел принести, пока у парня задница на ветру не отмёрзла. Успеха вам, ребята! — и Анка-Пулемётчица, весело хмыкнув, скрылась за углом надстройки.

После этой, четвёртой по счёту интермедии, Мелкая тихонько дрожала и на прикосновения к пуговкам реагировала невнятным ворчанием. Нах-Нах притянул её поплотнее к себе, укутал роскошным одеялом и успокаивающе поглаживал по макушке, пока они оба не задремали.

Проснулись рано утром прекрасно выспавшиеся, взглянули друг на друга с улыбкой и отправились по своим кубрикам. У девочек оказалось пусто, зато у мальчиков сразу на нескольких экранах рассматривались, анализировались и комментировались вчерашние действия Нинки и Федьки.

— Не, ну кто так расстёгивает, — возмущалась Стебелёк. — Это же сдохнуть можно от нетерпения, пока он хоть до чего-нибудь доберётся.

— Ох, Феклуша, и не говори! Вот ведь с этого ракурса отчётливо видно, как этот ваш ни на что не годный Нах-Нах беспомощно, словно слепой сосунок, теребит поясок, который застёгивается совсем в другом месте, — вторил ей Цанга.

— Да не, вы чо, не поняли. Они же ведут себя, словно пара старых супругов, решивших понадсмехаться над нами, распустившими сопли и слюни девственниками и девственницами, — взвился Клим: — Вдумайтесь в эти слова: «Хочу, чтобы свидетелем этому были звёзды!» — вот и всё, что Мелкая сказала. А Галка сразу: «Ах, у них сегодня будет любовь! Ах, и конечно на шлюпочной палубе!». А они пошептались чуток, поёрзали капельку, пока устроились, да и задрыхли в своё удовольствие, посмеиваясь про себя оттого, что чуть не два десятка идиотов и идиоток не отрываясь будут всю ночь пялиться на экраны, дожидаясь от них исполнения этого самого!

Федька бесшумно прикрыл дверь и посмотрел в смеющиеся глаза подруги.

— А фиг с ними, со звёздами, — ухмыльнулась она. — Ты мне лучше объясни, почему они не засекли момента, когда мы вылезли из шлюпки? Кто по всем каналам наблюдения повесил стоп кадры?

— Ох, и не говори, — ухмыльнулся Нах-Нах. — Столько странностей вокруг этих брачных танцев! Давай будем внимательней смотреть по сторонам. А дитятю рожать пока погодим — тебе надо немного мышечной массы поднабрать. Я тебя нынче, когда тискал — сообразил — очень уж ты у меня костлявенькая. — И увернувшись от подзатыльника, быстро добавил: — а попка что надо! Ну, Ниночка!..

«Перкаль» деловито резал форштевнем воды Янтарного моря. Справа, на востоке, поднимался нежаркий ещё Гаучо. Слева издалека приближался парусник с тремя мачтами и высокими треугольными парусами ярко-желтого цвета. Пустынно было на прогулочной палубе в этот ранний час. Только Нинка с Федькой, обнявшись, любовались безбрежным простором и наслаждались спокойствием раннего утра.

— Да, ребятки! Отожгли вы не по-детски, — поднявшийся по трапу Цикута подошёл к «голубкам» и посмотрел на них одобрительно. — Это надо же было такую бучу поднять — всех перебаламутили. Мы же всю ночь глаз с вас не спускали, всё хотели поглядеть… — он не договорил и широко дружелюбно ухмыльнулся. — В общем, понял я, в чём отличка между нами и тобой, городской. Ты берегов не видишь, когда чего затеешь.

— Уж прости нас. Но мы нешутейно собирались воссоединиться, — не способен Федька сознательно вводить человека в заблуждение. — Да, видать, не время ещё.