Сергей Калашников - Четвёртый поросёнок

На приветствие Нинка ответила прохладным кивком, исполненным королевского величия, и спрятала ладошки за спину. Федька же простодушно улыбнулся и пожал протянутую для приветствия руку.

— Утренние паруса, — кивнул Шувалов в сторону причала.

Желтые полотнища соскальзывали с мачт, пропадая где-то внизу, а за кормой шхуны вспенился небольшой бурун. Вытянутый корпус плавно повернулся и, замедляясь, заскользил к причалу.

— Утренние, говоришь? А вечерние — какого цвета? — лейтенант так и впился взглядом в швартующийся кораблик.

— В тот раз синие были, тащ лейтенант. Ну, помните, осенью, после вашей встречи со шпалой? — в голосе Шувалова послышалась неприкрытая насмешка, проигнорированная, словно её и не было.

Лейтенант двинулся туда, где парни с пирса подхватывали баграми петли выползающих из бортов парусника причальных канатов. Вот с палубы на помост перекинулся сходень, и на него ступила женщина, перед которой в тот же миг и оказался Андрей Фролов.

— С прибытием, Рустама Кондратьевна, — обратился он к прибывшей. — Давно не виделись. Не откажите в любезности, соблаговолите мороженого откушать.

Лишь на мгновение у ярко одетой капитанши неодобрительно сузились глаза, но в следующий миг красавица уже задорно улыбалась:

— Привет, Андрейка. Знаешь, не откажусь. У меня как раз есть свободных полчаса.

Фролов скрипнул зубами, вспоминая досадную оплошность прошлой встречи и, галантно пропустив даму вперёд, пошёл рядом, приноравливаясь к её легкому шагу.

— Рустама Кондратьевна! А может, попробуем всё сначала начать? — спросил серьёзно, как только отошли от толпы у пирса.

— Для начала, коли в приятели набиваешься, изволь звать Рустамкой, и никак иначе, — спокойно ответила девушка, и свернула к знакомой кафешке.

Официант встретил их радостно-удивленной улыбкой, а кабатчик нахмурился, да поставил поближе своё слонобойное ружье.

Лейтенант на эти метаморфозы обслуги едва заметно поморщился, а Рустамка, похоже, и не заметила. Заказала себе три фисташковых шарика мороженного, с орехами и каплей терника в сладком сиропе. Андрей попросил чашку кофе — повторять за девушкой сегодня не считал нужным, а к мороженному он был равнодушен.

Глянув на него сквозь ресницы, Рустамка ухмыльнулась, и запустила в рот первую ложечку любимого лакомства, выразительной пантомимой демонстрируя неземное блаженство.

— Знаешь, Андрейка, — сказала она с чувством, — зря ты отказываешь себе в таком удовольствии. Ну что тебе этот кофе, который только пригубил и не пьёшь? — И более холодно добавила: — А будешь смотреть таким голодным взглядом, так я просто встану и уйду.

— Извини, — криво усмехнулся он, — задумался о своём. Не нравлюсь я тебе?

— Ну почему же? — девушка положила в рот вторую ложечку лакомства, и голос её снова стал задорным и даже ласковым, — ты очень симпатичный, даже слишком. У меня-то запросы куда как скромнее. Вот зачем я тебе, лейтенант? Ты парень видный, тебе любая будет рада кинуться на шею. А мне вот, уж прости, ни за каким чёртом ты не сдался.

— Так я об этом и толкую, — кивнул Андрей, с виду нисколько не расстроенный. — Только я не отступлюсь. Будешь моей, и детишек мне нарожаешь не меньше четырёх.

Девушка от этих слов, напротив, заметно побледнела и даже забыла о мороженом, хотя парень не повышал голоса, высказывая свои взгляды на дальнейшую жизнь.

— Вот что ты такое говоришь, а? — расстроенным голосом спросила Рустамка, придвигаясь к нему ближе и понижая голос. — Пойми, боец. Коли сказала — нет, оно и означает — «нет», и другого не жди.

— Ты мне пока что «нет» не говорила, милая, — с легкой усмешкой возразил лейтенант, — и все твои протесты звучат крайне неуверенно. Скажи еще, что я не прав.

Рустамка вырвала руку, которую накрыла широкая ладонь Фролова, и сердито принялась ковыряться в вазочке с мороженным, безжалостно разрушая красоту и превращая все в однородную массу:

— Не, ну что ты за человек? — пожаловалась, вздохнув. — Тебе русским языком говорят…

— Скажи, за что ударила в прошлый раз? Ведь словами могла сказать. Я бы понял.

— Ой ли? Гляжу я на тебя, солдатик, и вот честное слово — не верю ни секунды. Так что, если полезешь сегодня — огребешь по-новой!

— Не надо так грубо, счастье моё, — укоризненно качнул головой Андрей. — Допустим, не огребу. Я предпочитаю учиться на своих ошибках.

— Силой возьмёшь? — округлила она глаза.

— Эй, — запротестовал лейтенант, — послушай, солнышко, разве я давал повод думать так? И хватит уже дуться. Кушай спокойно мороженное. Я ж не монстр какой инопланетный. Коли не готова покуда к разговору, посидим по-простому, как хорошие знакомые.

— Не привыкла я притворяться, — слабо запротестовала капитанша, но ложечку с лакомством послушно положила в рот. — Ну, хорошо, о чём тогда поговорим?

— Молчание, как понимаю, в качестве отдыха не рассматривается?

— А какой смысл молчать, если перед тобой человек, который умеет разговаривать? — искренне удивилась Рустамка.

Андрей широко улыбнулся и глотнул чуть остывший напиток, оценив набравший плотность вкус. Кофе в этой кафешке был обычным, но вкусным, как и всё на этой планете. Девушка нравилась ему по-прежнему сильно. Нет — не по-прежнему, а по-новому. И эта непосредственная манера общения, и желание показаться неприступной, и затаенная печаль в глубине больших карих глаз, и робкое желание ему нравиться, всячески подавляемое по непонятным ему причинам — всё это притягивало как магнитом, лишало покоя и укрепляло в решимости взять сию крепость, во что бы то ни стало. И пусть осада будет длиться сколь угодно долго — отступать он не собирался.

— Твоя правда, — согласился он. — Так о чём поговорим?

— Да о чём тебе будет угодно. Вот давеча подруга моя замуж выскочила, да сразу четверню родила — можешь себе такое представить?

— Удивительно, — осторожно согласился разведчик и мягко поинтересовался: — неужто такое вообще на свете бывает?

— А то как же. В родне Иволгиных — постоянно. Ну то есть, четверни-то у нас еще ни разу не бывало, а вот тройни и двойни… Сама-то Настасья одна на свет появилась у моих тетки с дядькой, но обещала во всеулышание произвести на свет тройню — на полном серьёзе. Не для красного словца. И смотри-ка — сдюжила. Сразу четверых!

— Да уж, — заинтересованно кивнул Андрей.

— Вот — ей того и надо было, сестрице моей двоюродной — замуж выйти и детей воспитывать. А я другая. Мне дороже свобода. — Неожиданно заключила девушка.

— Ну и что с этой свободой делать хочешь?

— Что и прежде. Ходить под парусом, или на моторе. Возить грузы. Места разные видеть, с людьми встречаться и общаться. Брызги, закаты, ветер… тихие рассветы, шквалы и штили. Прерия большая, а я даже материк ни разу не обогнула — не всё ещё увидела.