Андрей Гребенщиков - Обитель снов

И тогда Ник заорал – изо всех стремительно покидающих его тело сил…

– Хватит орать! – громкий шлепок по лицу. – Никита! – еще шлепок, уже значительно сильнее. – Кузнецов, ершь твою медь! – целая серия звонких и хлестких оплеух.

Ник раскрыл расширившиеся от ужаса глаза.

– Дядя Володя? Ты жив? Но…

– Слава небесам, гребанный ты… – Арех запнулся, – гребанный ты гребун, перепугал меня до полусмерти! Орал, как резаный!

– Мыши! Арех, полчища мышей! Они же…

– Нет здесь никаких мышей, крыс и прочих гадов!

– Но… – не договорив, Никита указал на покрывающие его бедра и голени кровоточащие раны.

– Ты визжал, как свинья на бойне, и сам себя полосовал ногтями.

– Дядя Володя, я видел, сотни, тысячи мышей, они были…

– Глюки это были. Юнга, послушай меня: глюки, просто глюки. Обезвоживание, слабость, нервы, все такое. Ты глюканул, бывает, наверное. Я не врач, Кузя, диагнозы не ставлю, симптомы не объясняю… но ничего не было, никаких мышей, никаких мутантов и зверей, только усталость и дурные сны.

– Дядя Вова, я…

– Никитос, тайм-аут на десять секунд, ладно? Один, два, смотри на меня! Три, четыре, молодец, пять, шесть, семь, отлично, парень, ́ восемь…

– Дядя…

– Погоди! Девять и десять. А теперь рассказывай.

Живописуя в подробностях свою неудачную попытку подышать свежим воздухом, Никита не прекращал нервно поглядывать на оставшийся открытым люк.

– Дядя Володя, – взмолился он, наконец, – давай херню эту закроем! Вдруг твари снова полезут…

– Юный мышефоб, я одного понять не могу, – Арех его мольбу демонстративно проигнорировал. – Если ты потоптал кучу злосчастных зверюшек, то где лужи крови, разлетевшиеся по всему салону мозги, сами трупы где?

Юноша опасливо скосил глаза себе под ноги, где, по его подсчетам, должно было остаться целое мышиное кладбище, в крайнем случае, братская могила или курган из мертвых тел. Никаких следов недавней бойни на полу не наблюдалось: ни изувеченных тушек, ни литров крови – ничего.

– М-может, они мертвых с собой утащили? – запинаясь, предположил Ник.

– Ага, и заодно прибрались после себя, говнищу-кровищу стерли, пол вымыли, только пластырь тебе на рану не налепили! Что у тебя с правой пяткой? – перегнувшись через трансмиссионный тоннель, заинтересовался Володя. – Ты с такой силой ножкой по полу сучил, что в кровь разбил? Ну дела, видать, крепко тебя вштырило!

– Я их голыми ногами давил!.. – возмущенно начал юноша, но закончил уже полушепотом. Неужели правда пригрезилось? Не может быть, ведь он собственными…

Мохнатых трупиков не было. Из обеих глазниц Ареха на него смотрели не сожравшие глазные яблоки мыши, а насмешливые буркалы старшего товарища. Да и изо рта его, скривившегося в странной смеси жалости и презрения, не торчало никаких грызунов – только зубы скалились в дурной ухмылке.

«Могут ли зубы ухмыляться?» – невпопад подумалось несчастному растерянному пареньку. Судя по физиономии Ареха – еще как могут! Сволочь!

– Никитос, не пыли. Ничего постыдного нет, сам галюны с голодухи как-то словил… До сих пор трясет, как вспомню. Но есть и хорошие новости: наше солнышко ненаглядное садится… Сдюжили мы, товарищ компаньон, – он протянул руку Никите, – принимай поздравления.

Володя улыбался во все «ухмыляющиеся» зубы. Ник же не верил своим ушам, ведь глаза совсем недавно обманули его.

– П-правда?

– Ты только заикой не останься, – Арех несильно хлопнул его по плечу. – Крепко я виноват перед тобой, дружище, да и перед самим собой тоже, за баньку эту… Лет под сраку, а ума так и не нажил… Прости, юнга, старого идиота. Обещаю, больше ни одного плохого слова про ваше поколение от меня не услышишь. Как тебе компенсация за причиненные неудобства?

– Неудобства? – Никите хотелось бы возмутиться, наорать на «старого идиота», только вместо заслуженных матов в адрес провинившегося героя на свет появилось невменяемо счастливое выражение обалдевшего юношеского лица.

– Ну, удобствами я бы это точно не назвал, – Володя обвел рукой кабину. – Сидеть несколько часов под палящим солнцем, посреди застрявшей навсегда пробки… да еще в одном исподнем… Славное вышло приключение, до смертного одра точно не забуду.

– Ночью косяк с паркингом, днем – с парилой-душегубкой… какие у тебя планы на вечер, дядя Вова?

– Ах ты злопамятный засранец! – деланно оскорбился провинившийся Арех. – Я нам такой насыщенный досуг организовал: подземный дрифт с экзотическими животными, банька, солярий, красочные галлюцинации и незабываемые видения! Только девчонок для полного кайфа не хватает! А ты, обалдуй неблагодарный, не ценишь ничегошеньки!

– Знаешь, Арех, не надо мне девчонок, я как представлю… – но договорить Ник не смог: эйфория, ощущение победы, понимание того, что жизнь здесь и сейчас не кончится, разом нахлынули на измотанного суровым испытанием юношу. Он расхохотался, и смеялся долго, с облегчением, от всей души. А Володя с нескрываемым удовольствием вторил своему юному компаньону. Они выжили.

– Юнга, ты был прав насчет девчонок. У нас здесь такой устойчивый и непередаваемый запах пота, что, боюсь, ни одно прекрасное создание не согласилось бы составить никому из нас пару.

– Не надо прекрасных созданий, сил нет. И желания. Пить хочу, ́ в ванну с холодной водой окунуться хочу. Да просто засунуть голову в ведро с чем-нибудь прохладным и, желательно, утоляющим жажду.

– Эстет, блин!

– У нас точно воды больше нет?

Володя развел руками:

– Ни капли. Недельный запас на себя вылили. – Высунув от напряжения язык, он пытался натянуть костюм химзащиты, но в тесном пространстве кабины это занятие превратилось в изощренное самоиздевательство. К тому же ему здорово мешал руль. – Юнга, да не сиди ты безучастно, помоги! Видишь, маюсь.

– Трудности учат нас терпению, закаляют характер и… – окончание плохо заученной фразы из школьной программы давно выветрилось из головы Никиты, пришлось импровизировать. – И заставляют десять раз подумать, прежде чем устраивать ночлег на адском солнцепеке.

– Поможешь или нет? Довыделываешься, потом в одного будешь с химзой дрочиться!

– Ну, это занятие интимное, компании не предполагающее, так что справлюсь как-нибудь в одного. – Когда жара спала и повеяло прохладой, Никита вновь ощутил себя человеком. Крайне измотанным, уставшим до чертиков, мечтающим о нескольких (желательно многолитровых) глотках воды, но человеком.

– Веселись-веселись, напомню еще про интимные занятия…

Предсказание Володи сбылось. Изрядно намучившийся со своим костюмом, Ник забыл о гордости через десять минут безостановочного садомазо и взмолился о помощи. Злорадствующий Арех, сославшись на недопустимость вмешательства в чужую интимную жизнь, от помощи уклонился: