Array Array - На руинах Мальрока

— Добрый человек, ты же меня про шлюху спрашивал? Про ту, которую мы с другом не смогли поделить мирно?

— Ну? — подозревая подвох, недоверчиво уточнил коротышка.

— Я вспомнил про нее кое-что.

— И что же ты вспомнил такое?

— Она была твоей мамой.

Тюремщик не стал ругаться, или другими экспрессивными способами выказывать свое раздражение от полученной информации. Медленно покачав головой, вздохнул:

— Вот что за люди — и пожрать не дадут спокойно. И чего ж им не сидится? Думаешь, про плети я пошутил? А не шутил я... не шутил — вообще шутки не люблю. Ты погоди маленько — сейчас вернусь.

— Да я не тороплюсь, — снисходительно произнес епископ. — Сочувствую тебе, парень: не повезло тебе с родителями. Особенно с матерью.

— Вот и посиди, а как вернусь, послушаю, что запоешь. А ты непременно у меня запоешь...

Дождавшись, когда тюремщик отошел подальше, Конфидус напряженно пробормотал:

— Дан — он за плетью пошел. Сейчас вернется.

— Я может и не выгляжу сильно умным, но это и без вас понял.

— Вы железку держите наготове, а то и впрямь плетей отведаю. Он хоть и невысок, и жирком заплыл, но силенок на пару колодников хватит. Совсем я здесь ослаб, а про вас и думать страшно...

— Ты там не соскучился? — весело донеслось издали.

— Скучаю. Маму твою вспоминаю, — выкрикнул епископ. — Она веселая была, и недотрогу из себя никогда не строила.

— Сейчас-сейчас... и за твою маму возьмемся — я не я буду, если еще до полуночи ты не признаешься, что она была грязной свиньей.

— И не надейся: моя мать твоей сестрой не приходится.

Свиная тема, неосторожно задетая тюремщиком и обернувшаяся против него, разозлила коротышку до крайности. Вне себя от злости, неистово мечтая как можно быстрее превратить кожу обидчика в полигон для игры "крестики-нолики", он, прекратив разговор, рывком сдернул скрипучий брус засова, легко распахнул решетчатую дверь, сбитую из неподъемных брусьев, вошел, развернулся, потянулся к гнезду для факела. Епископ, сочтя момент удобным для атаки, поднял колодку, выхватил из моей руки штырь, бросился вперед.

Конфидусу не хватило мгновения. У тюремщика или глаз на затылке имелся, или просто чутье сработало — не оборачиваясь, отшвырнул факел, отскочил в сторону, вслепую размахнувшись тройной плетью. Епископ взвыл от боли, рванулся к противнику, но, увы — слишком далеко: цепь натянулась, а меня от рывка кинуло носом на пол. Увлекшийся еретик позабыл, что его железное оружие закреплено на сокамернике — его отбросило назад и он завалился рядом.

— Ах ты гниль! — возмутился тюремщик и совершил непростительную ошибку.

В такой ситуации действовать допустимо лишь одним способом: опрометью выскочить из камеры и максимально быстро закрыть за собой дверь. Все — никуда сидельцы не денутся. Остается дождаться подмоги, и уж после вразумить их методами физического воздействия. Чтобы неповадно было.

Коротышка решил покарать нас немедленно. Подошел, от души размахнулся своей треххвосткой. Я на месте не валялся — шевеля всеми когтями, подтягивал к себе штырь. К счастью епископ его выронил при падении.

Ладонь достала до ржавого металла. Плеть сейчас пойдет вниз. Серьезная плеть — одного неуверенного удара хватило, чтобы бывалого еретика деморализовать. Так и корчится на полу — больше не пытается атаковать.

Отчаянно замахнувшись, я выпустил штырь, придерживая его за цепь. Тот, по дуге пронесшись над полом, концом достал до голени тюремщика. Весу в железяке немало, скорость тоже хорошая — позабыв про плеть, коротышка с воем присел, обхватив руками поврежденную лапку. Конфидус, перестав корчиться, извернулся, ухватил упавший штырь, ударил коротко, в голову, с противным стуком, скорее даже хрустом. Вой смолк, сменившись булькающими хрипами.

Откинувшись на спину, я замер, бездумно уставившись в потолок. Дышу как загнанная лошадь. Вроде и драки всего ничего было, а как вымотался. Нервы, будь они неладны, да и устал я... очень устал.

— Дан — как вы?

— Я в норме. А вы? Сильно он вас?

— Бок задел, но одежда выручила. Ох и умеет гад бить! Больно до слез, но мясо с костей не снял — ерунда. Вы сможете идти?

— Дайте минутку — дух переведу. Обыщите его пока что. Оружие, деньги, ключи — все, что есть забирайте.

— Ключи?! Да зачем в тюрьме замки — это не ведь не дворец королевский.

Эх Конфидус — да откуда мне знать, что замки на дверях в твоем мире только короли себе могут позволить? Но вслух сказал другое:

— Мало ли... все забирайте.

* * *

Долго прохлаждаться мне не дали. Так и не отдышавшись, поднялся, почуяв запах на удивление едкого дыма. Источник его обнаружился мгновенно: факел, оброненный тюремщиком. Солома на полу была свалявшейся, мокрой и очень грязной, но потихоньку начала заниматься.

Подняв факел, я не стал тратить время на ликвидацию потенциального очага возгорания. Да и не хотелось подобным заниматься босыми ногами — они и без того у меня пострадавшие. Ничего — эта сырятина не разгорится.

— Конфидус — вы там долго еще?

Епископ, вместо того, чтобы осматривать одежду тюремщика на предмет карманов с богатым содержимым, сокрушенно произнес:

— Я ему, кажется, голову проломил. Вроде бил не сильно, а... Как же так получилось... Ему помочь надо — может и выживет.

— Да пусть хоть трижды окочурится — уходить нам надо. Вы забыли? Нет у нас времени на благие дела. Да и вон он: в себя приходит — таращится. Все равно мозгов нет — трещина на макушке такому не навредит. Я уже почти не верю, что вы когда-то лихими наемниками командовали — ведете себя так, будто кроме кадила в руках ничего не держали, и ничего кроме алтаря в жизни не видели. Уходим.

Епископ, не обращая внимания на критику, подхватил хрипящего тюремщика за руки, выволок в коридор, пристроил у стеночки.

— Вот... пусть хотя бы здесь полежит, а не в соломе загаженной.

Спорно — солома, хоть и загажена, но помягче каменного пола. Но спорить некогда, да и неинтересно.

Кинулись вправо по коридору — где-то там, неподалеку, располагается выход на улицу. По обе стороны мелькали деревянные решетки других камер. Все пустые, лишь в одной у стены похрапывало несколько мужчин. Как ни примитивна местная пенецитарная система, но заключенных по сто штук в одну консервную банку не набивают — места хватает.

Или не сезон еще?

А вот и дверь. Массивная, небрежно сбитая, с окованным железом засовом. С немалым усилием отодвигаю его в сторону, тяну створку на себя, затем толкаю. Бесполезно.

— Конфидус — она снаружи заперта!

Епископ, не доверяя, дернул, навалился, лишь после этого согласился:

— Похоже вы правы.

В дверь заколотили чем-то увесистым, с улицы приглушенно донеслось: