Александр Больных - Штык-молодец. Суворов против Вашингтона

– Ах, юноша, – ласково улыбнулся Франклин, – да-да, не возражайте, с высоты моего возраста вы пока еще юноша. Вам бы все живость да игривость проявлять, когда требуются системность и осторожность. Вот вы сами не пытались проделывать опыты по исследованию электрических сил.

– Увы, – развел руками барон, – я всего лишь интересуюсь научными достижениями, но сам не нахожу в себе сил внести какой-то вклад в сокровищницу человеческих знаний. Но вот то, о чем я говорил. Мне удалось достать список весьма интересной рукописи «Опыты над силами электрическими достопочтенного Генри Кавендиша». Вы наверняка знакомы с этим английским ученым, не так ли?

– Немного знаю о его работах, но не встречался. – Голос Франклина стал заметно суше. Похоже, он не питал особой любви к Кавендишу, что можно было истолковать как признак научной ревности.

– Вот, ознакомьтесь, – барон протянул собеседнику пачку прошитых листов.

Франклин начал быстро ее перелистывать, что-то бормоча себе под нос. Наконец он дошел до последнего листа и изумленно покачал головой.

– Дорогой барон, это просто поразительно. Надеюсь, вы дадите мне возможность спокойно ознакомиться с содержанием данных работ, потому что они требуют времени.

– Разумеется, герр Франклин, я для того и принес эту тетрадь, чтобы передать вам. Вы можете держать ее у себя сколько вам потребуется и сделать все необходимые выписки, но потом я попрошу вас все-таки вернуть, потому что я тоже хочу внимательно изучить высказанные Кавендишем мысли. А они весьма и весьма любопытны. Кстати, вы обратили внимание на описание модели электрического ската? Какое остроумное устройство и какое остроумное применение! И в то же самое время остроумная шутка.

– Ну, не такое уж это оригинальное открытие. Если вспомните, ван Мушенброк разрядил лейденскую банку через роту королевских мушкетеров. Королю это понравилось, он смеялся, но что говорили мушкетеры, в описаниях опыта не сохранилось, – улыбнулся Франклин.

– Разумеется, – кивнул фон Вальдау. – Но, может, вы расскажете, что происходит у вас в Америке? Последнее время она положительно вошла в моду, во всех салонах только и разговоров о генерале Вашингтоне и американских костюмах. А Декларацию независимости цитируют чуть ли не на королевских приемах.

– В том-то и беда, – вздохнул Франклин, – что модная шляпка ставится вровень с великим делом свободы.

– Но злые языки говорят, что своих мыслей в Декларации не так уж много. Слишком многое заимствовано из работ французских энциклопедистов и Вольтера. То есть следует считать фактическими авторами Декларации, а не Джефферсона, который в готовые тексты лишь вставил слова «Америка» и «американский».

Франклин тяжко вздохнул.

– Барон, вы меня удивляете. Судя по всему, вы знакомы с такими трудами, как «Энциклопедия, или Толковый словарь наук, искусств и ремесел», а также с «Философским словарем» Вольтера. Но заметьте, тот же Вольтер отстаивает идею неравенства людей, а идеалом его является просвещенная монархия. Мы же говорим о том, что все люди равны, а монархия суть пережиток темных веков.

– Ну, такие разговоры особенно любят фрондирующие дворяне, стесненные нехваткой средств, – возразил барон. – Не стоит делать из монархии абсолютный жупел. Нет в мире ничего абсолютного. А то ляпнет кто-нибудь «монархия» – и сразу вы видите на золотом троне рычащего людоеда. Никто даже не берет на себя труд подумать, что монарх как раз и есть самый угнетенный человек в королевстве, потому что почти все его поступки предопределены и положением, и объективными нуждами государства. А вы этого не видите и не желаете видеть.

– С вами интересно беседовать, господин барон. Вы высказываете прелюбопытные мысли.

– Совершенно естественные, герр Франклин. Так что нового творится в Америке?

– Знамя свободы никогда еще не реяло столь высоко. – При этих словах барон кисло поморщился, уж слишком пафосно прозвучало. – И мы нашли поддержку во многих местах в Европе, – похвастался Франклин. – Нам помогает не только Франция, но и Испания. Вот лишь в Германии мы не находим понимания.

– Что поделать, герр Франклин. Если бы существовала такая страна «Германия», может, отношение было бы иным. Но увы, Священная Римская империя германской нации – не более чем фикция. Каждое княжество, каждое королевство действует само по себе. Но уверяю вас, далеко не все разделают позицию курфюрста гессенского, который продает солдат королю Георгу.

– Да, такие действия достойны лишь самого сурового осуждения, – согласился Франклин.

Впрочем, слушал его барон крайне рассеянно, и человек более внимательный без труда бы заметил, что он просто тянет время, приглядываясь и прислушиваясь к тому, что происходит в доме. Но не услышал барон ничьих шагов и ничьих голосов, а потому решил завершить эту беседу.

– Кстати, герр Франклин, – произнес барон, доставая из сумки вторую бутылку, – как вы полагаете касательно опытов ван Мушенброка и Кавендиша, может ли быть электричество смертельно опасным?

– Ну, разумеется, – кивнул Франклин. – Молния поражает любого неосторожного, потому мне и пришла в голову мысль о громоотводе.

– Нет, я говорю не о природных явлениях, потому что противостоять молниям Зевса бессмысленно, – улыбнулся фон Вальдау, но глаза его оставались ледяными. – Я говорю о разрядах лейденской банки.

– Полагаю, и она может быть опасной, – предположил Франклин.

– Вы совершенно правы, доктор. И достопочтенный Генри Кавендиш указал прямой путь к увеличению количества в накопленной банке электрической силы, а наш ученый Ломоносов реализовал его идеи на практике. Вот она, – барон поднял бутылку повыше, – лейденская банка, несущая смерть.

Только сейчас Франклин разглядел два металлических острия, торчащие из пробки, он сразу понял, что это электроды. И внезапно охрипшим голосом он спросил:

– Зачем вы мне это показываете?

– Затем, уважаемый доктор, что вы сейчас умрете, легко и безболезненно, от удара столь любой вами электрической силы. Таков приказ, полученный мною от моей императрицы, которая решила помочь королю Георгу вырвать с корнем ядовитый сорняк, произросший на американской земле. Этот сорняк уже забросил свои ядовитые побеги в Европу, и мы начнем их уничтожать. Да не бледнейте, доктор, не каждому ученому выпадает случай проверить на практике свои научные постулаты, – барон криво усмехнулся.

Затем что-то резко щелкнуло, мелькнула ярко-голубая искра, в воздухе неприятно запахло озоном, и все закончилось. Барон вздохнул, неторопливо собрал свои вещи, не забыв пустую бутылку и бокалы, рукопись, сложил все это обратно в сумку, еще раз внимательно оглядел комнату и вышел. На улице его встретил человек, закутанный в черный плащ.