Игорь Вардунас - S.W.A.L.K.E.R. Байки из бункера (сборник)

Выстрел громыхнул так, что в ушах заложило. Мертвяк замер, захлопнул гриб и опрокинулся на спину. Завыло что-то, огни замелькали, зажужжало что-то высоко над головой.

– Пошли! – прохрипел Ленивец и полез на бруствер.

Трудно полез, – поддон-то у бункера остался, – но вылез. Наверное, очень хотел вылезти. За ним и Куцый выбрался. С ружьем наперевес пристроился, в котором уже ни одного патрона не осталось.

– Медленно иди, – предупредил его Ленивец. – Когда охотишься на мертвяка, главное – все медленно делать, чтобы добычу не спугнуть.

– Так вот она, добыча, – ткнул перед собой ружьем Куцый.

– Нет, приятель, – поморщился Ленивец. – Ничего ты не понимаешь в добыче. Добыча еще только летит. А это мы с тобой приманку подстрелили. У мертвяков всегда так – половина охоты – приманку подстрелить, вторая половина – добыча. Добыча прилетает, когда приманка подстрелена. Но мертвяк очень умный, поэтому и попадается редко.

Они успели пройти шагов двадцать. Потом в воздухе что-то загудело, засвистело, рядом с одной мухой присела еще одна и тоже растопырила глаза-лучи. А потом из второй мухи высунулось жало размером с Ленивца и пукнуло. Выдавило из себя что-то блестящее и яркое. Взлетело это блестящее под уже светлеющим небом и осыпалось сухим и ярким дождем. Как градом застучало по низкой траве. А над дождем поплыли под желтыми пленками яркие светляки, да так, чтобы назначенную добычу Ленивец и Куцый точно не пропустили.

Куда только ленивость Ленивца делась? Как козленок поскакал к добыче и начал сгребать в кучу. Да разве такое сгребешь, если куча должна получиться чуть ли не с самого Ленивца!

– Жри! – заорал Ленивец Куцему, поднимая с травы что-то блестящее, срывая с этого блестящего кожуру и отправляя темное ядрышко внутрь. – Жри! А то сейчас Кудр прискачет – светляков издалека видно. Много не съешь, но что съешь, все твое. А Кудр прискачет, и прощай, мертвяк! Будешь получать по крошке, хотя тут надолго хватит, надолго!

Куцый наклонился, поднял с травы блестящую крупицу добычи. Пошевелил ее в пальцах, ошелушил от кожуры, потрогал коричневый кругляшек, поднес к носу, дурея от невозможного, чудесного запаха, и положил в рот. Куда там Станине! Сначала по языку потекла сладость, потом другая сладость, потом третья, потом что-то или ореховое, или медовое, потом снова сладость, и все это вместе сделало Куцего счастливым. Пусть ненадолго, пусть только на языке, но – счастливым. Как же хорошо, что не стал он придурком, как же хорошо!

Куцый посмотрел на свое бесполезное ружье, отбросил его в сторону, обернулся, покачиваясь, к стальным мухам, и увидел, что из них вышли еще несколько мертвяков. Двое из них кладут упавшего мертвяка на странный топчан с ручками и заносят в одну из мух, а еще один стоит у гриба и смотрит на Куцего, смотрит…

– Аааа! – разнесся со стороны сторожки вопль Кудра.

А затем и стук копыт Мякиша послышался. Мякиш очень быстрый. Мало кто может его обогнать…

– Мистер Мутото, давай, пошел! Разбег! Крыльями работай, крыльями! Сильней маши, сильней, ядрена ложноножка!

Маленькое синекожее существо, подгоняемое задорным нецензурным криком, неслось по утесу, отчаянно перебирая тремя лапами.

– Шасси убирай, дебил, шасси!

Существо ускорилось и, забавно переваливаясь с боку на бок, рывком поднялось на задние лапы, при этом поджимая под себя единственную переднюю конечность.

– Хорошо! Направление держи, корпус ниже! Крыльями энергичнее! Раз-два, три-четыре, раз-два, три-четыре!

Тот, кого назвали Мистер Мутото, послушно замахал двумя парами куцых крылышек, торчащими из его жилистой, костистой спины.

– Синхронней! Синхронней, говорю! Ноги, крылья, движение корпусом! Голову втяни! Беги, синежопый, беги!

Когда до обрыва оставалось не больше десяти метров, раздалась громкая, отчетливая команда:

– Отрыв от земли! Крылья на полную мощность!

Существо в три прыжка преодолело остаток пути и, бешено работая малахольными крылами, рванулось в воздух. Маленькое, несуразное тельце на миг застыло между небом и замлей, а затем…

– Минус один, – удовлетворенно пробормотал седой человек, несколько секунд назад надрывавший горло в крике. Он проводил взглядом Мутото, чей недолгий полет быстро перешел в стремительное пике. – Гравитацию не обманешь, сучье племя…

Седой извлек из-за пазухи скомканный лист бумаги, без труда отыскал строчку с именем незадачливого летуна – тот шел первым в списке – и уже собрался было вычеркнуть из живых, как вдруг устыдился собственной поспешности. «Не по-людски это».

Терпеливо дождался, пока истошный визг затихнет где-то далеко внизу, и лишь тогда толстой карандашной линией исключил новобранца Мутото из Летной Дважды Краснознаменной Школы имени Кавалера Ордена Дружбы Народов первой степени товарища Михалыча.

Самопровозглашенный кавалер ордена дружбы народов, а это был именно он, в глубокой задумчивости терзал зубами несчастный карандаш. Дурная привычка, вредная во всех смыслах: и зубы уже не те, что раньше, и писчие принадлежности нынче в большом дефиците. Однако не зря привычку называют второй натурой – стаж непрерывного карандашегрызения уступал солидному возрасту Михалыча лишь в самой малости. Разница составляла один год – именно в годик у юного Михалыча прорезались первые зубы, а у родителей был похищен и закусан до смерти «дебютный» карандаш.

Нехитрая процедура естественной обработки дерева, энергичности которой мог позавидовать любой довоенный бобер, благотворно влияла на мыслительные способности Михалыча. Сейчас он внимательно просматривал список оставшихся (пока еще) учеников и мучительно вспоминал, за кого из них ему был вручен богатый, приятно побулькивающий во фляжке магарыч.

– Вот ведь сучье племя! Кто ж с утра-то дары заносит, придурки вы мохноногие? – Михалыч в сердцах сплюнул карандашной стружкой. Осточертевшее состояние «Пяти П» (Проклятые Пьянство, Похмелье и Провалы в Памяти) начинало доставлять нешуточные проблемы. Все просто – отправишь в полет проплаченного имбецила и наживешь себе смертельных врагов в лице пары породивших его уродов… Хотя, какие там лица – сплошь страшенные хари да жуткие морды!