Василий Гавриленко - Теплая Птица (отредактированный вариант с альтернативной концовкой)

В животе у меня заурчало… Нужно найти еду. Вот и Марина едва

переставляет ноги…

Прошагали еще немного и девушка, обессилив, опустилась на

выкорчеванное бурей дерево.

-Погоди, Андрей, передохну.

Я присел неподалеку. Знобило: на голодный желудок утренний холод

пробирает намного сильней. Нужно добыть мяса. Нужно убить тварь.

По снегу, пересекаясь и дробясь, рассыпались цепочки следов, - все следы

старые, припорошенные, едва ли стоит идти по ним. Хотя…

Я поднялся.

-Сейчас приду.

-Я с тобой.

Спорить не было ни сил, ни желания.

Следы крупной твари - довольно свежие, не позже вчерашнего дня. Тварь

приволакивает заднюю ногу, иногда падает в снег – здесь остались оплавленные

по краям ямки. Но крови ни в ямках, ни по следу нет – значит, животное не

раненое, а старое.

Косматая туша лежала у ветвистого дуба. Подходя, я с радостью отметил:

брюхо животного вздымается и опускается – не придется есть мертвечину.

Учуяв нас, тварь задергалась, пытаясь подняться. Желтый глаз мутно

следил за мной. Поколебавшись мгновение, я с размаху вонзил заточку в жирный

загривок – животное негромко рявкнуло, щелкнули челюсти, лапы царапнули

дерево.

-Ищи дрова, - приказал я.

Шкура была толстая и прочная, - стоило немалых усилий надрезать ее.

Прямо под кожей - слой вонючего желтого жира: тварь и вправду оказалась очень

старой…

Наконец, я, освежевав тушу, добыл кусок жилистого мяса. Обернулся.

Марина натаскала дров – чего-чего, а этого добра здесь навалом.

Соорудив конусообразный костер, я потянулся за зажигалкой. Выругался.

-Ты чего? – вскинулась Марина.

- Зажигалку похерил.

Лицо Марины вытянулось:

-Что теперь делать?

Раздражение заворочалось во мне: потерять зажигалку – раньше такого со

мной не случалось!

-Что делать? Жрать – вот что делать! Мы в Джунглях.

Я отхватил заточкой приличный кусок мяса и принялся рвать его зубами,

чувствуя, как кровь течет по подбородку, сухожилия режут десны.

Посмотрев на меня, Марина взяла заточку... Она ела сырое мясо, едва-

едва удерживая рвоту. Губы, щеки и подбородок вымазались в красное.

-Чего уставился?

Я отвернулся. Даже сырое мясо прибавляет сил, струится по венам, кормит

Теплую Птицу. Мы сможем продолжить путь.

Сломанная башня осталась позади. Я шел легко: лишь слабые отголоски

вчерашнего падения изредка подкатывали к голове, в глазах темнело, но ноги-

руки были послушны, кости не болели.

Город еще не отпустил нас: прямо в лесу попадались заросшие бурьяном

развалины домов; автомобили, сквозь зияющие дыры которых видны омытые

дождями кости; попадались и зеленые лужи, прячущиеся в зарослях деревьев, –

лопаются изумрудные пузыри, и облачко едкой хмари струится коварной

змейкой…

Лес начал редеть. Сердце забилось спокойнее, четче: скоро должна

показаться железная дорога. Идя вдоль железнодорожных путей, чувствуешь

себя под защитой, будто кто-то прикрыл незримым щитом. Я верил, что пока

передо мной бегут две ржавые ленты, я не заплутаю, найду ночлег и еду,

отобьюсь от врага. А при удаче можно сесть на Поезд... Ведь когда-нибудь мне

удастся сесть на Поезд и доехать до Конца?

-Андрей, посмотри!

Я обернулся на радостный вскрик Марины.

- Зд о рово!

Это был автомат – мокрый металл блестел на солнце.

-Выходит, мы здесь пролетали, - сказала Марина, раздумчиво посмотрев в

небо. – Посмотри, лошадь!

В небе клубились, наползая друг на друга, облака, - они словно

соревновались друг с другом в придумывании фигур. И вправду, одно из них было

сейчас лошадью – белогривой, тонконогой, с трепетными ноздрями и чуткими

ушами.

-А вон – ты, Андрей.

«Я» стоял, расставив ноги на ширине плеч, держа автомат у бедра и

настороженно глядя перед собой. Марина смеялась, отыскивая в небе себя.

Никогда прежде я так не смотрел в небо – фантазируя, рисуя что-то; небо было

для меня лишь частью мира, в котором я должен выжить, причем частью

далекой, неважной.

-Вон - ты.

Марина обернулась, посмотрела на облако.

-Андрей, ты мне льстишь.

-Ничуть.

«Марина» сидела в кресле: распущенные мягкие волосы развевались,

доставая едва ли не до самого горизонта, на одухотворенном лице застыла

радостная улыбка.

Подул ветер, и фигуры исчезли. Я вспомнил, что мы в Джунглях и опустил

глаза.

-Надо идти, Марина.

Она вздохнула, поправила рюкзак за плечами.

Мы побрели дальше. Солнце стояло высоко, лучи пробивали макушки

деревьев, заставляли искриться свежий снег.

-Голубь, - ахнула Марина.

Я остановился, пораженный. Неподалеку от нас на стволе поваленного

дерева сидел белый голубь. Он ворковал, раздувая перламутровый зоб, словно

силился что-то сказать. Я никогда не видел в Джунглях птиц.

-Красавец,- прошептала Марина, взяв меня под руку.

Голубь взъерошился, колыхнул крылом, и, наклонив головку, повернулся,

показав нам другой бок. Я почувствовал, как дрогнула Марина: этот бок у голубка

был красно – синим и без единого перышка, кости вздымали тонкую кожу.

-Пойдем отсюда, - сказала девушка.

Она зашагала впереди, автомат болтался у нее на шее, солнце сидело в

волосах. Я отчего-то почувствовал себя виноватым и перед ней, и перед этим

голубем, и даже перед Джунглями.

Показавшаяся впереди железная дорога разом скомкала и отбросила все

сомнения и тревоги. Из хаоса мы вышли к порядку.

Слева, прямо у дороги, торчало полуразрушенное здание, рядом –

невысокая бетонная платформа, испещренная рытвинами, как следами больших

червей.

-Это что - вокзал? – подала голос Марина.

-Похоже на то.

Наши ботинки гулко застучали по бетону. В конце платформы -

искореженная синяя табличка на изогнутых ножках. На табличке - облупленные

буквы. Марина прочитала:

-Об-нинск, - и повторила. – Обнинск.

Обнинск! А ведь я, кажется, кое-что знаю про этот город.

8

ПОДЗЕМНЫЙ ИНСТИТУТ

Заскрежетав тормозами, электричка приблизилась к запруженной народом

платформе. Мимо окошка тамбура замелькали лица – настойчивые, в испарине от

жары и ожидания.

-«Москвичи», - с презрением бросила Анюта, затягиваясь сигаретой, – дома

работы найти не могут.

Андрей смущенно оглянулся: люди, напирающие сзади, ничего не

слышали, думая каждый о своем.

Двери с лязгом распахнулись. Пахнуло нетерпением, п о том, десятки лиц с

неприязнью глядели на столпившихся в тамбуре пассажиров, руки сжимались в

кулаки, подрагивали сердца.

-Скорее, - крикнула полная женщина с двумя сумками в руках.

-Успеете, сядете, - сказала Анюта, выносимая из поезда людским потоком.