Василий Гавриленко - Теплая Птица (отредактированный вариант с альтернативной концовкой)

-Эй, долго там?

Андрею захотелось спрятаться в ржавом унитазе.

-Не суетись,- прошипела Анюта и крикнула, - Бабка, не лезь, у меня диарея!

-Чего?

-Иди ты.

Старуха, видимо напуганная непонятным словом, ушла. Стукнули

раздвижные двери.

Любовники вывалились в тамбур. Смолящий сигарету работяга

ухмыльнулся, но промолчал.

В вагон Анюта и Андрей решили не соваться: до Обнинска оставались

считанные минуты.

5

КАЛУГА

Угли подернулись пеплом и лениво мерцали в темноте. Я знал наверняка,

что там, за темнотой, опустив голову на рюкзак, спит Марина, но отчего-то

казалось: я один в центре огромного мира, скрытого черной пеленой. Спать

больше не мог: невыносимо видеть Андрея, Анюту, их возню в сортире… Какое

отношение все это имеет ко мне?

Вдруг что-то, выпившее свет углей, понеслось к моему лицу из темноты.

Я едва успел отстраниться и перехватить руку с заточкой.

Вскрикнула Марина.

Преодолев слабое сопротивление напавшего, повалил на пол и, свободной

рукой выхватив из ножен заточку, вонзил во что-то мягкое.

-Марина, как ты?

-Все н-нормально.

-Нужен свет.

Чиркнула зажигалка, вспыхнул хворост.

Игрок лежал навзничь. Из раны на груди текла темная кровь. Теперь он и

вправду был мертв. Мертв, как бревно. Рядом валялась заточка, которую этот

хмырь, должно быть, прятал в сапоге.

-Ну что, похороним его? Может, еще всплакнем по нему?

Марина выглядела растерянной. Еще бы – любитель поэзии бывших вдруг

пытается убить своих спасителей...

-Это не он, это Джунгли, - сказала она слабым голосом. - Не всем хватает

силы…

Наверное, мое лицо приобрело весьма неприятное выражение, потому что

Марине явно стало не по себе.

-Андрей, если тебе трудно…

Что-то екнуло у меня в груди, словно рычажок переключился. Что со мной

сделала эта рыжая?

-Ладно, закопаю эту падаль,- сказал я.- Если ты так этого хочешь.

Лучи наискось пробили будку. Марина поправила волосы – они вспыхнули,

и мне показалось, что на голове у девушки надета корона. Почему-то вспомнилась

Анюта из всполоха – ее нарисованные глаза и губы, жидкие волосы.

Марина улыбнулась, перехватив мой взгляд.

Я раскидал заграждение. Снег, добавившийся ночью, ровно укрыл следы

вчерашних страстей.

-Ну что, пошли?

Я подвинул к Марине свой рюкзак и автомат, а сам взвалил на плечи

мертвого игрока. Тяжелый, гад. Любитель поэзии.

Согнувшись, побрел к лесу, не задумываясь о том, что делаю и зачем.

Увидел бы меня тот «я», что ждал на поляне Последний Поезд!

Виновница моего «преображения» ковыляла позади, таща два рюкзака и

два автомата. Ничего, пусть поработает, пока я исполняю ее блажь.

Найдя ложбинку, с силой швырнул туда труп – эта затея мне нравилась все

меньше. Голова игрока ударилась о торчащую из-под снега корягу. Пока я

стрелковой лопаткой ковырял подмороженную землю, Марина зачем-то

протирала игроку снегом лицо.

-Можно подумать, что ты его знала.

-Я и тебя не знала.

Я хмыкнул: сравнила тоже, одно дело – я, совсем другое – какой-то игрок.

-Этот гад убить меня хотел. А потом и тебя.

-Не он, а Джунгли.

Я заткнулся: ее не переспоришь.

Яма получилась неглубокой.

Игрок таращился из нее остекленевшими глазами. Я поспешил забросать

землей его голову, а затем - лопата за лопатой – все остальное.

Джунгли шумели. Еще бы – ведь они никогда не видали ничего подобного…

Утирая пот со лба, я подошел к Марине.

-Что ты делаешь?

Она возилась с короткой бечевкой и двумя неравными палками. Не

ответила, быстро сделала узел, стянула зубами – получился крест. Подойдя к

могиле, Марина воткнула его в землю.

-Так делали бывшие.

-Ясно.

Вскинув на спину рюкзак, повесив на плечо автомат, я приготовился

продолжать путь.

Марина стояла у могилы.

-Ну, чего ты?

Она едва заметно вздрогнула и, дотронувшись до креста, сказала:

-Спи спокойно, человек.

Джунгли снова зашумели, заколыхались.

Мы вышли из лесу, вскарабкались на насыпь. Глядя, как передо мной

стелется железная дорога, я подумал: если умру, - мне хотелось бы, чтобы с

моим телом кто-то поступил так же, как мы с мертвым игроком.

Насыпь понемногу истончилась, и скоро рельсы побежали по земле, лишь

слегка присыпанной гравием.

-Сегодня ночью ты разговаривал во сне,- сказала Марина, тяжело дыша от

ходьбы,- Звал какую-то Анюту. Кто это?

-Анюта? Никто.

Мне стало не по себе. Надо же, и не догадывался, что разговариваю во

сне.

- Она - игрок?

Где-то в высоте запел ветер.

-Чего молчишь, Андрей?

-Анюта – это всполох,- признался я.

-А, понятно, – протянула девушка и замолчала. Я не ожидал, что она так

легко отстанет - почему-то стало досадно.

Когда за поворотом железной дороги перед нами возник занесенный

снегом город, уютно разлегшийся на дне широкой долины, дыхание у меня

перехватило.

-Калуга, - сказала Марина, вытирая рукавом вспотевшее лицо.

Отсюда, с возвышенности, город казался пирогом, разрезанным на две

части широкой рекой. Виднелись припорошенные снегом развалины домов,

большие ямы с зеленой водой, поставленные на дыбы машины.

-Пошли,- бросила Марина, поправляя на плече лямку автомата.- Может, к

ночи дойдем.

Она двинулась вперед, стуча подметками по шпалам. Я остался на месте:

город внушил мне, нет, не страх, а некоторую нерешительность. Чем-то грозным

веяло из долины.

-Ты идешь?

Я догнал девушку.

-Слушай, может, нам не стоит туда соваться?

-Почему? Ночлега нам не найти, а спать на дереве ну совсем неохота.

Марина улыбнулась, сверкнув мокрыми зубами.

Глядя на нее, я решился: Калуга так Калуга.

Мы вошли в город, когда сумерки вонзили в воздух морозную хрусткость. На

улицах ни души. Пустые глазницы окон.

-Красивый, наверное, был город,- сказала Марина. - Посмотри, какое

интересное здание.

Я взглянул на каменных ангелов, целящихся в нас из луков. Огляделся

настороженно.

-Э-ге-гей!

-Что ты творишь? - накинулся я на девушку.

-Да не бойся, - беззаботно отозвалась она. - Здесь никого нет. Ого,

посмотри, троллейбус!

Марина исчезла в разинутой гармошке дверей, и через секунду из чрева

машины послышался ее испуганный вскрик. Сдернув с плеча автомат, я

поспешил к ней.

Марина, бледная, стояла посреди салона. Прямо перед ней, оскалив

золотые зубы, сидел одетый в кожаную куртку скелет.

Еще с десяток пассажиров мертво таращились на нас из глубины салона.

Я выругался, опуская автомат.

-Извини, Андрей.

-Марина, к чему эта глупость?

-Я же сказала, извини.

Она прошлась по троллейбусу, держась за поручень. Приблизилась к