Александр Золотько - 1942: Реквием по заградотряду

– А можно мы это у вас спросим? – прозвучало со стороны. – Вот вы вначале, товарищ капитан, пистолет аккуратно положите на землю, а потом мы и поболтаем… Не нужно дергаться и оборачиваться.

Лязгнул затвор карабина.

– Доступно? – осведомился Костя.

– Вполне, – не поворачивая головы, ответил капитан и, медленно присев на корточки, положил пистолет на землю.

– И четыре шага назад, пожалуйста, – попросил Костя.

Голос его звучал уверенно, даже Севка не смог уловить в нем признаков слабости.

Капитан, во всяком случае, выполнил просьбу, не задумываясь. Оперся спиной на склон балки. Севка, оставив бойцов, подошел, поднял пистолет, вынул из него магазин, передернул затвор – патрон отлетел в сторону.

– А теперь можете поговорить, – сказал Костя. – А я тут покараулю…

– Какие-то вы неласковые, – весело сообщил летчик. – Я их, значит, не убиваю, а они мне, в благодарность, в затылок целятся… И для этого я сегодня с парашютом прыгал? Закурить не найдется?

Для начала Севка проверил документы. Рассматривая удостоверение и партбилет, молился изо всех сил, чтобы капитан Чалый Александр Федорович не попросил в ответ о взаимности. Его, конечно, можно было бы послать подальше, но ведь и бойцы, стоявшие рядом, тоже живые люди, им тоже может быть интересно, как это бессапожный лейтенант оказался еще и без документов… Хотя нет, он же им сообщил, что был в плену у казаков. И отдал противнику… даже и не противнику, а какому-то антисоветскому элементу свои документы и даже, может быть, комсомольский билет.

Значит, капитан Чалый был командиром эскадрильи.

На вид – за сорок.

Год рождения – тысяча восемьсот девяносто четвертый.

Капитан.

Севка посмотрел Чалому в лицо, глянул на петлицы – «шпалы», все верно. Хотя в таком возрасте уже нужно бы полковником быть. В авиации это быстро. Стариков нет. А этот…

Чалый взгляд выдержал с легкой усмешкой.

Севка кашлянул, присмотрелся к скрепкам на партбилете. С легкой ржавчиной, как положено, хотя эта примета уже не действовала. За год войны немцы сообразили ставить скрепки из обычной проволоки, а не из нержавеющей. И перестали надеяться на соблюдение конвенций в случае плена. Если с обычными солдатами вермахта еще кое-когда возились, в зависимости от обстановки, то пойманный на месте диверсант получал пулю в лоб без разговоров.

– Товарищ капитан, – начал Севка, – вы…

– Ты с утра не видел, как остатки моей эскадрильи героически украсили своими обломками бескрайние задонские степи? – Чалый сплюнул. – Красиво так, в едином порыве… И казалось бы, три бомбера на два «мессера», перестрелять стервятников да улететь… Так нет же, упали и сгорели.

– Я видел, – сказал Севка.

– Вот помнишь тот, что упал первым? Вот на нем я и летел. Я жив, а остальные… – улыбка капитана стала болезненной. – Больше ничего в моих документах высматривать не будешь, лейтенант?

– Нет, извините, – Севка протянул документы. – У вас случайно нет бинта? Тут у меня раненый…

Пакета не было. Капитан снял с себя куртку, стащил гимнастерку, потом белоснежную нательную рубаху. Порвал ее на полосы.

Костя поначалу бодрился, но когда Чалый безжалостно отодрал старую повязку от ран, вскрикнул и обмяк.

– Слышь, – сказал Чалый, наклоняясь над раненым, – ты бы пока бойцов к делу приставил. Там – часовым, дневальным… Как это у вас в пехоте положено. Я бы и сам, но, во-первых, ты их первым нашел, значит – твои, во-вторых, я с неба воевать обучен, а с винтовочкой, да врукопашную – извини, не мое. Старый я к тому же. Ну, и в-третьих, слышал небось – где начинается авиация, там заканчивается порядок… Так что я твоего приятеля перевяжу лучше. А ты там прикажи, чтобы патрон из моего «ТТ» нашли, который ты на землю уронил. Патроны, это, брат, сейчас самая важная вещь… Застрелиться там, или еще что…

Когда Севка вернулся к бойцам, те что-то оживленно обсуждали вполголоса. Увидев лейтенанта – разом замолчали.

Костылин зыркнул недобро и опустил глаза.

– Слушай приказ, – как можно увереннее произнес Севка. – Рядовой Костылин и рядовой…

Севка глянул на молодого парня, который собирался прорываться к Сталинграду.

– Боец Винивитинов, – выпалил парень.

– Костылин с Винивитиновым назначаются в дозор. Держаться парой, если что-то заметите – один остается на месте, а второй бежит ко мне. Следить за подступами к балке… – Севка указал пальцем себе за спину, туда, где, по его расчетам, был хутор. – И чтобы без глупостей… Старший – Винивитинов.

– Есть, – сказал парень, посмотрел на Костылина, шмыгнул носом и полез по склону балки наверх.

Костылин – за ним.

– Только не маячьте там, – бросил вдогонку Севка. – Все-таки степь… Далеко видно…

Севка задумчиво посмотрел на оставшихся в балке бойцов.

– Рядовой Чреватый, – напомнил жилистый.

– Рядовой Павлов, – доложил якут или бурят.

– Вы пока отдыхайте, – сказал Севка. – Проверьте, что у нас с патронами и продуктами и мне потом доложите…

– Есть, – ответил Чреватый.

– Ладно, – кивнул Севка. – Мы будем здесь, рядом…

Севка вернулся к Косте и капитану.

Чалый уже почти закончил перевязывать Костю. Завязывал узел, напевая вполголоса песню. «Ой кто-то с горочки спустился»… Женская песня, насколько помнил Севка, но у всех свои привычки.

– Как тут дела? – спросил Севка, усаживаясь на горячую землю.

– Твой приятель или просто вместе идете? – капитан надел гимнастерку, подпоясался, но куртку надевать не стал, бросил возле себя.

– Приятель, – сказал Севка.

– Хреново, – покачал головой Чалый и пригладил волосы. – Если к вечеру мы его на операционный стол не положим, то… У моего штурмана такая же рана была. Точь-в-точь. Приятель твой пулю давно словил?

– Утром.

– Понятно. У моего штурмана к вечеру жар поднялся, лихорадка… В общем, через четыре дня – схоронили. Заражение и все такое… – Чалый вздохнул. – Так что шансов у твоего приятеля…

По балке пронеслась тень самолета.

– «Мессер», – не поднимая головы, сказал капитан. – Еще одна причина, по которой шансов выжить у лейтенанта нет… Если бы даже санбат был в пяти километрах, хрен бы мы до него дошли. Такие дела.

– А где санбат? – на всякий случай спросил Севка.

– Хороший вопрос… – Чалый открыл планшет, достал карту и расстелил ее на земле. – Вот, смотри… Мы – вот тут. Линия фронта на севере – вот тут. Как раз между нами и Сталинградом. И что-то вроде линии фронта на юге – вот тут. Вы сюда откуда попали?

– С Узловой.

– Понял. Значит, повезло вам, в правильную сторону пошли. Сюда немцы пока не удосужились заглянуть. И если выходить, то двигать нужно во-от сюда, – Чалый провел указательным пальцем по карте. – Мне сверху видно все, ты так и знай… Правее Сталинграда, но не углубляясь к калмыкам в степи. Разное про калмыков говорил наш комиссар… Одна проблема у тебя, лейтенант. От этого места, где мы сейчас, до линии озер – полтораста километров. По степи. Если постараешься, то дней за пять пройдешь. Схоронишь приятеля и дойдешь…