Денис Бурмистров - Аномалия

Так, за разговорами и тостами пролетел вечер. Гости принялись расходиться, Виктор вышел на балкон покурить.

И вновь вспомнил ночь в купе, когда поезд нес его от Города прочь.

Хорошо, что он ехал один, иначе пришлось бы объяснять перепуганным соседям, отчего он вдруг выскочил в коридор, ошалело вращая глазами.

Ему привиделась тень, стоящая в середине темного купе. Да еще и эта звенящая головная боль, пронзающая от затылка и пульсирующая в висках. И страх, беспричинный, но выплеснувшийся таким мощным импульсом, от которого Виктора буквально подкинуло на койке.

«С ума, что ли, схожу?» – подумал Куликов, отправляя окурок щелчком в короткий полет с балкона.

Вслед за новосельем в скромной, но собственной двухкомнатной квартире, семья Куликова приступила к ремонту. Виктор с удовольствием дал работу рукам, наслаждаясь давно забытым занятием. Днем они клеили обои, белили и красили. Вечерами заходил дядя Коля, и они двигали мебель, вешали полки. Пили пиво, разговаривая обо всем, начиная от рыбалки и заканчивая женщинами. Куликов по-настоящему отдыхал душой, насильно отодвинув все мысли о Медузе на задворки.

Только вот по ночам Виктор часто просыпался от неясной тревоги в груди. Сидел на краю постеленного прямо на полу матраса, пытался понять, в чем же дело. Шел курить и вновь ложился.

По утрам просыпался с головной болью, будто с похмелья. Боль выветривалась, но весь день Куликов ощущал себя разбитым и уставшим. Отвлекался работой.

В одну из ночей Виктор с ужасом обнаружил себя лежащим в ванной, на коробках с плиткой. От головной боли стошнило.

Шли дни, но становилось лишь хуже. В конце первой недели своего отпуска Виктор решил позвонить для консультации Торпеде. Трубку никто не поднял. Ни тогда, ни на следующий день.

А во вторник второй недели произошел странный и страшный инцидент.

Пробуждение было ужасным. Будто к телу подключили ток, Виктора дернуло, выгнуло дугой от боли.

Он захрипел, замолотил руками по матрацу. Открыл глаза.

И закричал.

У него на груди, приблизившись вплотную к лицу, сидела обманка, беззвучно разевая беззубый рот в немом вопле. От нее исходил неприятный, влажный жар, словно существо лихорадило.

Виктор вскочил, оббивая себя ладонями. Моргнул.

Обманки не было. Как не было и комнаты, матраца и фонаря за окном. Вокруг все плыло, застланное серой дымкой, утопало, рассыпалось. Необозримая пустота, в центре которой стоял Куликов, растерянно озираясь.

Голову пронзила боль, от которой вспыхнули ослепительные круги в глазах. Виктор рухнул на одно колено, зарычал. Оскалился, глубоко вздохнул. Поднял налитые кровью глаза.

Со всех сторон к нему тянулись нити черноты. Они протыкали кожу и бугрились под ней, уходя глубже в тело. Виктор дернулся было, но не смог ничего сделать – его держали как марионетку на леске.

А по полу к нему ползли отвратительные, похожие на пауков обманки, с длинными конечностями в несколько суставов.

Вновь боль и судороги. Виктор бьется в нитях, как муха в паутине. Обманки ближе и ближе, их рты вытягиваются в острые хоботки.

Куликов изо всех сил рванулся, выпрыгнул, кажется, из собственного тела. Разорвал криком ярости и обреченности глотку. Чувствуя, что еще немного – и с него сорвется кожа, он все-таки смог чуть ослабить тут, немного вытянуть здесь. Крутанулся, упал, пополз прочь.

Под руку попалось что-то продолговатое, прохладное. Нож!

Виктор, разрываемый болью, вскочил, сжимая в побелевших пальцах оружие. Перед ним как раз оказалась одна из обманок с деформированным лицом-хоботом. Куликов подскочил к ней, замахнулся, готовый одним ударом разнести череп существа.

Обманка затрепыхалась и закричала тонким девчачьим криком.

Свет вспыхнул так ярко, что Виктор попятился, закрываясь рукой. Крик оборвался, перешел в плач. Куликов выглянул из-под ладони, оберегая глаза от белого света лампы.

Перед ним, опустившись на корточки, плакала Катюха в ночной рубашке. Рядом стояла мать с окаменевшим лицом.

Никаких нитей, никаких обманок, никакой тьмы. Комната в квартире родных, сметенный матрац, зажатый в кулаке мастерок.

Мать опустила руку с выключателя и дрожащим голосом, полным тревоги, спросила:

– Что с тобой, Витенька?

За окном купе была ночь. Редко мелькали фонари полустанков, еще реже – светлые окна встречного поезда. Время давно перевалило за полночь, но Виктору не спалось. Он сидел с чашкой остывшего чая, уставившись в собственное отражение, наполовину скрытое качающейся занавеской.

Поезд неумолимо приближался к Городу. С каждым километром Виктору становилось лучше.

После произошедшего он не смог больше оставаться с семьей. Слава богу, что удалось успокоить сестру, даже рассмешить глупыми шутками. Но потом этот долгий разговор на кухне с матерью… Пришлось врать. А что он мог сказать? Что «залипает»? Что подцепил какую-то болезнь в Медузе? Что сходит с ума?

Пустое купе покачивалось в такт сонному перестуку колес. Опустошение и страх превращались в решимость разобраться. Но никуда не делось понимание того, что отныне Куликов стал заложником Города. Инсайдер, больной Медузой.

Истинный зараженный.

В дверь постучались.

– Кто там? – повернулся Куликов.

Дверь приоткрылась, и сквозь щель заглянул мужичок в больших очках.

– Извините великодушно. Я мимо шел, увидел свет. У меня бессонница, возрастное. Не будете любезны составить партейку в шахматы? Если вас не обременит, конечно.

Виктор секунду обдумывал предложение:

– Почему нет? Давайте сыграем.

– Вот и отлично! – обрадовался мужичок, протискиваясь с большой шахматной доской в купе. – Не дадим недугу насладиться победой!

– Точно, – улыбнулся Куликов. – Не дадим.

– Я тебе второй раз говорю, я местный, – Виктор нависал над сидящем на стуле тщедушным солдатиком внутренних войск, который упрямо не хотел открывать турникет.

– Не положено, – еле слышно бубнил солдатик, испуганно держась за висящий на поясе штык-нож. Разговор проходил в дежурке КПП при въезде в Город, в комнате контролера. Куликов вторгся сюда сам, нагло распахнув дверь. Солдатик несколько раз пытался выдворить инсайдера, но Виктор не мог уйти, не выяснив причины отказа в допуске.

– Что не положено? – рявкнул Куликов. – Тебе опять документы показать?

– Вы их уже показывали.

– Так что ты еще от меня хочешь?

– Пропуск. У вас пропуска нет. Новое распоряжение Комитета.

– Старшего позови, – отрезал Виктор, скидывая свою спортивную сумку с вещами на пол.

Солдатик, явно первогодок, ткнул в незаметную кнопку под крышкой стола. Где-то за стеной визгливо прохрипел звонок. Спустя секунду из двери комнаты отдыха появился сонный сержант-азиат в помятой форме. Сразу определив ситуацию, он одернул китель, под которым виднелась тельняшка, спросил: