Дмитрий Силлов - Закон проклятого

Эндрю с трудом оторвал взгляд от забитой глиной линии судьбы, шумно выдохнул из себя спертый, влажный воздух подземелья вместе с дурными вопросами, на которые все равно не было ответов, и изо всех сил уперся плечом в тяжелую крышку саркофага. Секунда… Другая… Каменная плита заскрипела и поддалась.

– Ещё… Нажми ещё!..

Глыба тёсаного камня с грохотом упала и раскололась об пол. Гул пошел по пещере. Многоголосое эхо ударило в стены, и шелест тысяч крыльев раздался над головами кладоискателей.

Но им было не до летающих тварей. Они стояли молча, не дыша, словно внезапно превратившись в соляные столбы из библейской легенды.

В гробу лежала мумия. Скелет, обтянутый сухой пергаментной кожей. Гладкий, высокий лоб трупа венчала странная костяная корона, удивительно напоминающая змею, обвившую гладкий череп. В глазницах мертвеца красным огнем блестели два крупных рубина, придавая лицу ужасное, ни с чем не сравнимое выражение. Губы давно сгнили и рассыпались, обнажив жёлтые крупные зубы. Длинные сухие пальцы одной руки сжимали медальон в форме свернувшейся змеи. В другой руке…

– Эй, парень, с тобой всё в порядке?

Эндрю с трудом открыл глаза. Пожилая женщина трясла его за плечо и озабоченно заглядывала в глаза.

Он огляделся.

Улица, тротуар, напротив витрина небольшого мини-маркета с яркой вывеской «Сезонная распродажа». Эндрю приподнялся с ребристой крышки канализационного люка. Вокруг начала собираться толпа.

– Вставай, парень! Давай поднимайся. Надо же, шёл-шёл, и вдруг ни с того ни с сего с размаху – бах на спину…

– Ну да, нанюхаются всякого дерьма, а потом падают посреди улицы…

Чья-то рука протянула не первой свежести мятый носовой платок:

– Утрись, мужик, у тебя кровь из носа льет… Может, скорую вызвать?

– Да нет, спасибо, я в порядке…

– Ну смотри, больше не падай, – человек, давший Эндрю платок, подмигнул ему и скрылся в толпе, которая к тому времени уже стала расходиться. Музыкант прислонился к стене дома и, словно ребёнка, прижал к груди треснувший от удара об асфальт гитарный кофр.

«Ну вот, похоже, я схожу с ума», – подумал он.

По улице мчались машины, люди спешили по своим делам. А Эндрю Мартин продолжал одиноко стоять, подпирая стену серого высотного дома и думая о чём-то своём.

Джек Томпсон не любил свою жену. Вернее, он любил её раньше, когда они только поженились. Но сейчас она порой его просто бесила. Бойкая, весёлая хохотушка Бетси, которая восемь лет назад пленила сердце молодого полицейского, ныне часами просиживала перед телевизором, слушая проповеди очередного проповедника, распевающего под ужасную попсу священные тексты, или же торчала за письменным столом, уткнув кукольное личико в толстую, потрёпанную Библию.

Когда они купили свой небольшой домик, Джек был на седьмом небе от счастья. Добропорядочные соседи (слева – пастор, справа – врач), относительно тихий район, зелёные аллеи, отличные супермаркеты и разносчики пиццы, стучащие в дверь ровно через пятнадцать минут после заказа. Но потом к ним в гости зачастил сосед, тот самый добропорядочный пастор Мэтью. И Бетси словно подменили. Нет, Джек Томпсон ничего лично не имел против религии – изредка, по воскресеньям, походы в церковь. Раз в месяц. А лучше – в три. Чего-нибудь вроде «Господи, благослови» перед сном и опасным выездом. Ну и, конечно, обязательная молитва на ночь, у постели любимой дочурки.

В общем, с Богом сержант Томпсон ладил, как со старым школьным приятелем, про которого особо не вспоминаешь, но на которого всегда надеешься в трудную минуту. Пастор же повадился ходить в гости чуть ли не каждый день. И вот уже Бетси помаленьку забросила хозяйство, в доме постоянно толпились какие-то люди, в любимом кресле сержанта всё время сидел какой-нибудь святой человек с чистым отрешённым взглядом, которого и прогнать бы надо взашей, а глянет он сквозь тебя своими невинными детскими глазёнками – и махнёшь рукой, мол, хрен с тобой, сиди. Обед – пища мирская, необязательная. Секс – только несколько дней в квартал, когда, разумеется, нет церковных праздников, в которые боже упаси дотронуться до собственной супруги. Только почему-то именно в те редкие дни, когда можно, у Бетси обязательно болела голова или начинались месячные.

Помаленьку маленький, уютный коттедж превратился в некий симбиоз молельни и свинарника.

Про пылесос и стиральную машину занятая богоугодными делами Бетси часто забывала, а Джек уже довольно долгое время старался приезжать домой как можно позже. И как можно раньше уезжать оттуда.

Только маленькая дочка удерживала его от развода. Когда крохотные ручонки обвивались вокруг бычьей шеи полицейского, его каменное лицо разглаживалось и большой, не раз битый жизнью и пулями уличных подонков мужчина ползал по давно не чищенному ковру на четвереньках, изображая лошадку, слона или жирафа в зависимости от настроения своей маленькой повелительницы. По выходным он часто возил девочку то в парк на аттракционы, то в кафе, полакомиться мороженым, то ещё куда-нибудь, где можно забыть обо всем, кроме этого единственного существа, удивленно глядящего на мир карими глазами. Такими же точно, как у отца.

Джек подрулил к дому, выключил фары и заглушил мотор. На заднем сиденье машины сиротливо притаились два бумажных пакета с аляповатыми, кричащими надписями «Роджер’с маркет – лучший супермаркет в городе!», набитые пиццей, гамбургерами и бутылками с кока-колой. Томпсон забрал пакеты, запер машину и направился к дому. Уже давно ему приходилось самому заботиться о телесной пище. Поскольку Бетси интересовала лишь пища духовная, и спуститься на землю для того, чтобы приготовить ужин, было выше ее сил.

Пастор Мэтью как всегда сидел в любимом кресле Джека. Бетси повернулась к мужу и радостно улыбнулась:

– Джек, дорогой, посмотри, кто к нам пришел!

– Какое счастье, – пробурчал Джек, подхватывая на руки бросившегося к нему с радостным писком ребенка.

Девочка счастливо ткнулась носом в его небритую щеку:

– Папа пришел…

– Пойдем готовить ужин? – спросил Джек.

– Ага… Очень кушать хочется…

Начавшие разглаживаться жёсткие складки у рта полицейского снова стали каменными.

– А что, мама тебя не кормила обедом?

– Не-а, она сегодня была очень занята. У нее с отцом Мэтью была ду…душе…душеспасительная беседа. Вот.

– Так… Ладно…

Джек взял девочку за крохотную ладошку и пошел на кухню, неся в другой руке пакеты с провизией.

– Не накормить ребенка обедом. Вот сука… – тихо пробормотал он.

– Что ты сказал, папа?

– Ничего, солнышко.

– Нет, ты ругался. Мама говорит, что ругаться нехорошо и что Господь Бог обязательно рассердится…