Вадим Полищук - Возвращенец. «Элита пушечного мяса»

— Ну хорошо, — почесал лоб Кальман. — А как мы «студебеккеры» вытащим? У берегов уже лед намерз.

— Мы, в конце концов, танкисты или кто? Возьмем в ремроте тягач, и готово.

— Как все у тебя просто. Ладно, насчет тягача я договорюсь, завтра будет. А ты бери ремлетучку, механиков и прямо сейчас приступай, а то вон ряху в медсанбате наел, аж смотреть противно.

Ремлетучка А — полуторка с деревянной будкой. В будке набор инструментов, тиски и автоген. Выехали сразу, как рассвело. Начать решили с пушек, но тут не повезло — одна оказалась разбита в хлам, просто груда железа с нелепо торчащим из нее покореженным стволом, вторую кто-то успел раздеть до них, на ходу подметки режут, сволочи. У третьей годным признали только одно колесо, второе посекло и покорежило осколками. Ну, хоть что-то.

До перевернутого «шевроле» добрались в вечерних сумерках, в декабре темнеет рано. Лезть в уже заметенный снегом овраг никому не хотелось, как и гайки крутить в темноте.

— Здесь село рядом, там переночуем, согреемся, а утром начнем.

Остальные согласились, кому охота ночью, на пусть и небольшом морозе в железе ковыряться? Хата, в которой Вова ночевал в прошлый раз, оказалась свободной. Только расположились, ватники скинули, фляжечку заветную достали, как вернулся сын хозяйки и по совместительству тайный Вовин агент — парнишка лет десяти-одиннадцати.

— Дядько Володя в сусидний хати теж вийськови зупинились!

— Ну и что?

— Вони говорыли, що теж до тиеи машини приихалы!

Вот гады, если в кузове их машины пошуровать, то наверняка отыщутся снятые со второй пушки колеса. Но это будет уже перебор.

— Слышали, хлопцы? Подъем.

Подъем сопровождался изысканным набором чисто русских выражений. Вова сунул пацану заранее припасенную для таких случаев банку сгущенки.

— На, держи. Про нас молчок.

Ночь, минус пять, тусклый свет фар и четыре русских мужика с набором гаечных ключей, парой ломов и автогеном. И какая-то там мать им в помощь. К утру от «шевроле» осталась рама, изуродованная кабина и поврежденный взрывом блок двигателя, с которого было снято все, что не пострадало и было признано годным к дальнейшему использованию. Даже руки никто не отморозил.

На следующий день вся компания отсыпалась, потом приступили к подъему затонувших «студеров». Начать решили с того, что лежал под мостом. Тут и глубина меньше, и машина осталась на колесах, и с моста до нее добраться проще. Операцию возглавил сам Кальман.

— Ну, кто полезет?

Желающих лезть в стылую декабрьскую воду не нашлось.

— Флягу спирта даю и два дня увольнения.

Ротный хорошо знал своих подчиненных, нашлось сразу несколько добровольцев. Кальман выбрал одного.

— Ничего, у нас еще один утопленник есть.

Водолаз сбросил сапоги, ватник, полез с моста в воду. Зенитчики, охранявшие мост, взирали на эту возню неодобрительно, но вмешиваться не рисковали, танкисты действовали уверенно и решительно. К берегу подогнали тягач, ту же «тридцатьчетверку», только без башни. Водолаз забрался в кузов, перелез на капот, с моста ему кинули трос. С третьей попытки трос был пойман, началась самая ответственная часть операции. Вынырнув, доброволец замахал руками.

— Зацепил!

— Давай! — скомандовал Кальман.

Тягач рыкнул, дизелем, плюнул черным дымом и двинулся вперед. Трос пополз из воды, натянулся…

— Не оборвался бы!

— Не боись, — успокоили Вову, — мы им танки таскаем, а «студер» вчетверо легче будет.

Тягач напрягся, кабина тронулась с места и пошла, пошла, пошла… Над водой появилась обрешетка кузова, капот, решетка радиатора, бампер. Притормозили, вода с шумом стекала из всех щелей. Замерзшего водолаза сдернули с машины, засунули в будку ремлетучки, раздели, растерли спиртом и закутали в тряпки. Целая фляга медицинского обходится дорого. Дальше — проще, взломав прибрежный лед, «студебеккер» оказался на берегу. Передок был смят при падении с моста.

— Рама винтом пошла, — дал заключение один из ремонтников.

Трос укоротили, тягач потащил добычу на разборку в расположение автороты.

В подъеме второго «студера» Вова участия не принимал, он уже полным ходом восстанавливал свою машину, используя запчасти распотрошенного «шевроле». Историю подъема рассказал Никифоров.

— Машину шестами с лодки нащупали. Михальченко спирту глотнул, трос в руку взял и нырнул. Выныривает, «зацепил» с первого раза. Ну его сразу на берег, спиртом растирать. Тягач тянет, кабина из воды показалась, только странная какая-то. Вытащили так и не поняли что, то ли немец, то ли француз, то ли еще кто.

— Пацаны говорили, что грузовик был американский, с тремя мостами, — встал на защиту Лопухов.

— Ты дальше слушай. Кальман орет: «Ты что зацепил?», Иваныч: «Что нащупали, то и цеплял, там же ни хрена не видно». Прочесали дно второй раз, нашли еще что-то, а что именно не понять. Только он на боку лежал, повозиться пришлось, пока на колеса перевернули. Вытащили, точно «студер», в кузове несколько ящиков осталось со снарядами. А мы его тягачом кантовали, хорошо хоть взрыватели не были вкручены.

Вова пошел взглянуть на добычу. Если не считать выбитых стекол и помятого крыла, машина выглядела вполне целой. Значит, починят, номера сменят, и будет в автороте на одну единицу автотехники больше.

Свой «шеви» Лопухов восстановил за неделю. Машина, конечно, не выглядела как новая, скорее наоборот, как изрядно помятая жизнью, но все-таки ездила. Причем неплохо. Вова даже сменил два колеса на более приличные и обзавелся второй запаской, вещью, на фронтовых дорогах крайне необходимой. Успел как раз к началу нового наступления. Нашего, конечно же.

Числа десятого января выпало Вове обратным рейсом раненых в медсанбат везти. Уже в темноте он сдал задом во двор крытой соломой хаты, попутно свернув попавшийся под колеса плетень. Началась привычная суета — разгрузка и сортировка. Вова в ней участия не принимал, стоял у заднего борта, в тайне надеясь увидеть знакомое лицо. Точнее, знакомых лиц тут суетилось много, но одного, того, что нужно, не видно.

— Сколько привез?

— Семерых. Здрасьте, Нина Антоновна.

— Лопухов, Вова? Не узнала.

— Значит, богатым буду.

Не выдержав, Вова поинтересовался:

— А как там Анечка поживает?

— Нет ее больше.

— Убили?! — ахнул Вова.

— Типун тебе на язык, домой отправили.

— Это почему?

— Да потому, что пузо расти начало. А капитан-то ее, как узнал, так сразу и перевелся куда-то. Говорят, жена у него в тылу есть и ребенок.

Вова произвел немудреный расчет. Выходит, что, когда он сюда попал, она уже… Дура девка. Да и сам хорош.

— Закончили? До свидания, Нина Антоновна.

Лязг стального борта заглушил ответные слова, но почему тогда так сжалось сердце? Вдруг захотелось закурить. И выпить. Точнее, напиться. Но некогда, канонада пробивалась даже сквозь бормотание мотора на холостом ходу.