Виталий Романов - Вариант «Зомби»

— Я согласен, Олег Анатольевич, — спокойно и ровно произнес Дмитрий Смердин.

— Ничуть в этом не сомневался, — ответил президент компании и дружелюбно улыбнулся своему подчиненному.

Смердин растянул губы в ответной улыбке и слегка поклонился, чтобы никто не видел выражения его лица.

— Сергей Владимирович, — обратился Крутов к начальнику службы безопасности. — Пожалуйста, введите Дмитрия Александровича в суть дела более детально.

Президент ЗАО «Норднефтегаз» сделал ударение на словах «более детально» с тем, чтобы командир группы ликвидаторов прочувствовал: он пока знает о проекте «Шельф» не все, далеко не все.

Но отступать было уже некуда.

Утром на палубу подниматься запретили. Георгий Салидзе встал на пути Дмитрия Клокова, и на его лице было написано: поблажки закончены. То, что произошло ночью, там же и осталось. Теперь, когда на пассажира, покинувшего свое место, могли наткнуться члены экипажа, Салидзе не хотел рисковать. Да и как он смог бы объяснить остальным нанятым рабочим, почему для одного из них делаются такие исключения из правил? Почему разрешают подниматься на палубу только Клокову?

Жора решил «похоронить» минутную слабость в минувшей ночи. Теперь он был скорее готов к тому, что Дмитрий Клоков умрет на глазах у товарищей по несчастью, чем к тому, что наемные рабочие начнут всей толпой прогуливаться по палубе ледокола. Видимо, Салидзе следовал соответствующим инструкциям, а потому люди остались внизу, возле задраенных, покрытых копотью иллюминаторов.

Дима отказался от завтрака, хотя от голода его мутило. Он смог протолкнуть внутрь желудка несколько сухарей, но не более того. На его счастье, качка была не такой сильной, как во второй половине предыдущего дня, и парень худо-бедно ее выдерживал. Он по-прежнему чувствовал себя очень некомфортно, но ночной урок что-то перевернул в его сознании. Дима хорошо помнил ухмылку Салидзе. Понимал, что грань, отделяющая от путешествия за борт, к вечному покою, очень призрачна.

Сколько еще оставалось до цели? Дима не знал, но искренне надеялся, что мучения скоро подойдут к концу. Все так же резалась в карты первая каюта. Все так же сидел, глядя перед собой, Лишнев, но теперь напротив верзилы расположился один из вчерашних «сонь» — Марат Доценко. С чуть оттопыренными ушами, черноволосый и черноглазый мужик, которому на вид было более тридцати лет. Точнее Дима Клоков определить не смог.

По всей видимости, Лишнев и Доценко нашли общий язык. Они «травили» байки, развлекая друг друга, а заодно и соседей по каюте. Дима время от времени бегал к умывальнику, чтобы плеснуть на лицо и затылок холодной водой. В какой-то момент, возвращаясь из ватерклозета, он задержался у второй каюты. Потом Клоков сам не смог бы вспомнить, какая именно фраза «зацепила» его и вынудила замереть в коридоре, подле дверей. Невидимым для собеседников.

— Я ведь спецназовцем давно мечтал быть, — говорил Лишнев, видимо, отвечая на вопрос Доценко. — Можно сказать, с детства.

— Да ну! — засмеялся Марат. — Так-таки и с детства?

— Ага, — продолжал Лишнев. — Вот как прочел ту историю про корейца, так и…

Может, Дмитрий услышал из уст верзилы «Северная Корея», «Вьетнам»? Именно это заставило остановиться?

А Лишнев продолжал говорить.

— Знаешь, я плохой рассказчик, не смогу передать так, как прочел это. К тому же, давно читал, то ли в школе, то ли чуть после. В те времена, в общем. Дело там такое было. История про воина-корейца, который убил двенадцать американских солдат, голыми руками.

— Фигня! — подал голос Доценко. — Не бывает так, Костя! Мы же с тобой профи, понимаем, где сказки, где правда.

— Да слушай ты меня! — чуть повысил голос Лишнев. — Клянусь, так было написано! Человека специально к этому готовили. Чуть ли не с детства.

— С детства готовили убивать двенадцать американцев? — уточнил Марат.

Дима одним глазком выглянул из-за двери. Доценко и Лишнев сидели друг напротив друга. Черноволосый Марат Доценко казался миниатюрным по сравнению с Костей Лишневым, который, уперев кулаки в колени, чуть ли не глыбой нависал над соседом по каюте. Но Марата это совершенно не смущало. Он внимательно слушал своего спутника.

— Нет, с детства готовили к пути воина, — попытался объяснить Лишнев, но получилось у него сбивчиво. — Ну, в общем, давай я расскажу, как помню, а ты не перебивай, ладно?

Доценко кивнул.

— Звали этого корейца Пак. Его тело долго превращали в машину уничтожения. Теперь всех деталей не смогу восстановить… Помню лишь, что его били палками, учили блокировать удары. Очень много ударов с разных сторон. Парень лежал, весь опухший, потом приходил в себя. Все начиналось сначала, увеличивались лишь темп и сила ударов.

Пальцы ему тренировали по специальной методике. Заставляли бить по стволу дерева. Не кулаком, не костяшками — именно пальцами. Будто гвоздь в древесину втыкаешь. Сначала Пак ломал ногти. Сосуды, кожа лопались. Парня чем-то мазали, раны затягивались, заживали. Все повторялось.

В холодную воду опускали, связанного. Только «отключался» — его на дно, чтоб дышать не мог. Потом наверх. Дадут продышаться — и заново все начинают. Что-то там еще было. Все это продолжалось несколько лет. В конце концов Пак стал нечувствительным к боли. Его пальцы окостенели, стали плохо гнуться. Зато он мог вгонять их в ствол дерева. Представляешь? Он мог сойти с ума в процессе обучения, но не сошел.

— Да уж, это точно, — задумчиво протянул Доценко. — От такого можно сойти с ума.

— А он выдержал. В том рассказе говорилось, что не свихнулся только потому, что инструкторы очень много времени уделяли его психологической подготовке. Ежедневно втолковывали ему, что все это необходимо родине. Что он, Пак — оружие против врага. Что он нужен для победы корейского народа над американцами.

— Слушай, может, это про Вьетнам было написано? — спросил Марат.

— Да не! Точно помню, про Корею. Северную и Южную. Ну и вот, слушай дальше. Америкосы, разумеется, были вооружены гораздо лучше северных корейцев. Хрен его знает, что там такое было. Короче, какая-то горная тропа, по которой северянам надо было протащить то ли оружие, то ли жрачку, то ли медикаменты. Американцы прощупали болото, нашли островок. Установили орудие так, что держали горную тропу под контролем, как кто сунется — осколочным туда, и привет. Только кишки по камням. И ничего не получалось у северных корейцев. А пройти было необходимо! Уж очень важна тропа… Америкосы не случайно ее под плотный контроль взяли. Понимали, что какая-то там группировка долго без подмоги не протянет. А помощь могла только по этой дорожке, взятой под прицел, пройти.

— Ну-ну.

— Ту пушку охраняли морские пехотинцы. Никого не подпускали, даже близко. Место отвратительное для атаки: болото кругом, позиции так оборудованы, чтоб отразить нападение с любой стороны. Да и вообще, топь же. Особо не разгонишься. В полный рост — из пулеметов выкосят. Ползком? Ага, с пузырями из ушей…