Виталий Романов - Вариант «Зомби»

Дима плохо помнил, в какой момент качка умотала его настолько, что не осталось сил сопротивляться. Он даже не мог посмотреть на часы, когда, упираясь руками в стены, пополз в ватерклозет. Рвота не принесла облегчения. Корабль все так же нырял в пропасть и взбирался на горы. Спазмы выворачивали тело Клокова, он дрожащими руками хватался за стены маленькой кабинки, все отчетливее понимая, что до утра не доживет. «Остановите Землю, я сойду. Остановите Землю, я сойду», — вертелось в голове, словно бы пластинка заела на этой избитой, глупой фразе.

«Остановите Землю, я сойду…»

Все осталось в прошлом: университет, выпускные экзамены, дипломный проект, на который было убито столько нервов и сил. И сам диплом, полетевший в мусоропровод, и ссора с родителями — это жило в другом измерении, в котором нет и никогда не было Дмитрия Клокова. Маленький измученный человечек стоял на коленях возле отхожего места, трясущимися руками упираясь в грязный пол. Один. Посреди бесконечного океана, которому не было дела до надвигающейся смерти еще одного проигравшего схватку. Лузера…

— Их столько на дне, — прохрипел Дмитрий, в перерывах между приступами рвоты. — Одним больше, одним меньше. Ему нет дела… Сука.

— Кого «их»? — раздался за спиной тихий голос.

— Людей, — не открывая глаз, пробормотал Дмитрий.

— Совсем плохо, да? — чья-то мягкая ладонь легла на спину.

Клокову показалось, что в этот момент стало чуть легче. Сразу вспомнилось — так было в детстве, когда он тяжело болел. Метался по кровати с высокой температурой, а мама садилась рядом и клала руку на его лоб.

Сейчас рука скользнула на плечо, и это не была ладонь матери. Сил, чтобы говорить, не нашлось, а потому в ответ на заданный вопрос Дима только вяло кивнул.

— Терпи, пожалуйста, — произнес тот, кто стоял за спиной Димы. — Трудно. Очень трудно. У меня тоже было так в первый раз. Терпи. Испытания нам дает Бог, чтоб мы стали сильнее.

Клоков попытался засмеяться, но только зашелся в хриплом кашле, спазмы скрутили внутренности. Дмитрий догадался, что позади него — тот самый святоша, сумасшедший сосед по каюте.

— Возможно, Господь наказывает тебя за какие-то ошибки, — продолжил собеседник. — Возможно, ты причинил зло или боль кому-то из близких. Утешься тем, что сейчас ты страдаешь, но тем самым искупаешь свой грех…

— Мне стало легче от понимания этого! — со злостью выкрикнул Клоков, из последних сил отталкиваясь от пола.

Устоять на ногах он не смог — все кружилось: стены, лампочка на потолке, грязная дыра в полу ватерклозета. Колени подкосились, и Дима точно упал бы, если бы сильная рука не поддержала его.

— Часто бывает так, что помощь нужна не только на физическом уровне, но и на духовном, — пробормотал сосед по каюте, вытаскивая парня в коридор.

— Умру тут… — цепляясь за выступы стен дрожащими руками, прошептал Дима. — Прости, мама.

— Тебе на воздух надо. Погоди, сейчас поднимемся на палубу, станет легче…

Коридор раскачивался из стороны в сторону; святоша, тяжело дыша, тащил Диму вперед.

— Одышка у меня, — как-то смущенно, словно извиняясь, объяснил сосед по каюте.

Диму это ничуть не волновало. Как и многое другое. Он с трудом понял, что под ногами железные ступеньки. Попытался упираться в них, когда его поволокли наверх.

— Куда?! Стоять! — раздался за спиной властный голос. — Фокин, стоять!

Святоша тут же остановился и выпустил Клокова из рук. Диме было абсолютно безразлично, кто еще появился в коридоре. Схватившись за поручни, он начал сползать вниз, пока не ткнулся лбом в какую-то холодную железяку. Это принесло облегчение.

— Георгий, нашему коллеге очень плохо. Морская болезнь.

Здесь, на трапе, ведущем наверх, было чуть легче дышать, чем в каюте с задраенными иллюминаторами. Дима нашел в себе силы, чтобы открыть глаза. Его сосед по каюте — Фокин — стоял напротив Георгия Салидзе, что-то тихо объясняя бригадиру.

— Без моего разрешения никто не имеет права подниматься наверх! — холодно отрезал Салидзе.

— Так дай его! — тут же откликнулся Фокин, не обращая никакого внимания на резкий тон бригадира. — Вряд ли ты будешь рад, если потребуется вызывать медицинский вертолет, чтобы снять человека с борта судна.

Салидзе только оскалился в ответ. Фокин посмотрел на бригадира и вздрогнул. Дима закрыл глаза. Он, как и сосед по каюте, понял: никто не будет вызывать медицинский вертолет. Либо ты, Клоков, сможешь выдержать это, либо… На дне много неудачников, не сумевших найти место в жизни — наверху.

— Побойся Бога, Георгий! — тихо, но внушительно произнес Фокин. — Мы все отвечаем за свои поступки, перед…

— Оставь проповеди для таких, как он! — нетерпеливо перебил бригадир. — Не «лечи» меня, Святослав.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился Фокин. И вдруг спросил Георгия: — Нанимали рабочих с запасом или точно в норму?

— Что? — растерялся Жора.

— Ну… — не сразу нашел нужные слова Святослав. — На любой буровой есть что-то вроде штатного расписания. Так? Полный комплект персонала, сколько должно быть. Набрали комплект?

— Да, — помедлив, ответил Салидзе.

— Тогда береги тех, кого набрал! — с легким нажимом сказал Фокин. — А то, если начнешь с первого дня разбрасываться людьми, скоро работать некому будет. Останешься один за всех.

Свежий воздух, такой близкий, желанный, до которого оставалось пройти всего несколько метров по трапу, придал Диме сил. Он поверил Святославу Фокину, поверил в то, что стоит добраться до палубы — и станет легче. Что до конца мучений — лишь несколько минут. Шагов. Только разрешение бригадира… Клоков приоткрыл глаза, с мольбой посмотрел на Салидзе.

Видимо, Фокин обладал даром убеждения. Бригадир, хоть и с большой неохотой, согласился на предложение святоши.

— Хорошо! — сквозь зубы процедил Салидзе. — Вытащи его наверх, но стоять только возле двери! Ни шагу на левый борт! Ни шагу вперед! А то оба на корм рыбе полетите. Все понятно?

— Господь возблагодарит тебя за великодушие, — смиренно произнес Святослав.

Выбираясь на палубу, Дима с тоской подумал о том, что в другое время послал бы на три буквы Жору — за его наглый тон, за жестокость. За пальцезагибание, устроенное совершенно не по делу.

Но теперь он, один из лучших выпускников питерского университета, сын обеспеченных родителей, стоял, забыв про гордость и самоуважение, — получеловек-полуинвалид на скорлупке, мотавшейся посреди огромного моря. Стоял молча, проглотив хамство Салидзе. Человека, не знавшего, как пишется слово «комплимент». Да, Жора был здесь царем и богом, а потому мог оставить молодого парня умирать в трюме, мог выбросить за борт. Мог — по-королевски — подарить жизнь, позволив вдыхать свежий морской воздух в компании Святослава Фокина.