Виталий Романов - Вариант «Зомби»

Дима продержался, сколько получилось. И даже через силу, с трудом борясь с кислородным голодом — немного еще. А потом с шумом вынырнул на поверхность, стал хватать воздух широко открытым ртом. Отдышался, протер глаза. Оказалось, его коллеги уже находились на берегу и занимались тем, что отжимали одежду.

— А мы думали, ты в «тюлени» готовишься, — насмешливо сказал Лишнев.

Дима не понял.

— Это у американцев, — пояснил Доценко. — Самый крутой спецназ — морские «тюлени». SEAL.

— Ныряют и не дышат, — добавил Лишнев.

Дима обиделся, стал молча выбираться на берег. Уж если вылезли сами — могли и его толкнуть! Откуда он знал, что вертолета улетел?

— Холодно, — пробормотал Фокин.

— Терпи, святой отец! — весело отозвался Лишнев. — Лучше холодно, чем мертво. Тем более, при твоей комплекции — грех жаловаться. Вон, студенту труднее. Да, Клоков?

Дима не отозвался. Стянув с себя одежду, он со злостью отжимал штаны.

— Тебе бы платье пошло, — глянув на Дмитрия, заявил Константин. — Не пробовал?

Клоков недоуменно посмотрел на лидера группы.

— Губы надул, чисто баба, — пояснил тот. — Вот еще платье — и в самый раз!

Доценко посмотрел на Клокова, потом на Лишнева, но промолчал.

«Нет, этот верзила не изменился. Ничуть!» — мелькнуло в голове у Дмитрия.

— Все, оделись! — приказал спецназовец.

Люди принялись натягивать на себя влажную холодную одежду. Дима выполнил команду, стиснув зубы. Будь его воля — ни за что бы не стал цеплять на себя мокрые штаны, футболку и свитер. Это хуже, чем пытка.

— Сушить вещи придется на ходу! — пояснил Лишнев. — Согреваться тоже. Огня нет и не будет. Двигаемся быстро! Разогреется тело — просохнет и одежда. Давно проверено.

И они снова побежали вперед. Теперь никого не требовалось подгонять. В это время года ночи в Мурманской области, за Полярным кругом, холодные. То и дело температура опускается ниже нуля градусов, хотя в светлое время суток весна похожа на настоящую. Ночью все по-другому. А если не повезет и случится сильный ветер, так вообще можно сойти с ума от озноба…

— Привал! — скомандовал Лишнев, опускаясь на землю.

Все присели, и только Клоков остался стоять на ногах. Он был самым худым из беглецов, запаса подкожного жира — никакого. И потому купание в ледяной воде далось труднее, чем другим.

— Ты чего? — спросил Марат.

Дмитрию абсолютно не хотелось признаваться в собственной слабости. Шутки Лишнева — по поводу и без — уже надоели. А потому рыжеволосый парень с трудом, скорее, из упрямства, опустился на камень. Чуть в стороне от всех. Лишь бы только никто не понял, как ему плохо. Но Марат догадался.

— Знаешь, — абсолютно серьезно сказал он. — Человек — очень загадочное животное. Способен вынести такое, о чем и помыслить страшно. Вот у меня был случай. Много лет назад. Только-только призвали на службу, срочную. Второй или третий месяц шел. Нас на стройку бросили, стены штукатурить. Фиговая работа — целый день на одном месте, почти без движения. Мы в легких гимнастерках, а тут вдруг погода изменилась. Дождь, ветер. Похолодало. Нас промочило с головы до ног.

Мы все трясемся, а деваться некуда. Нас туда с утра на машине забросили, обещали забрать только вечером. И ни укрытия, ни чего-то похожего. Каркас будущего дома — голые стены. И мы с мастерками и валиками. Дрожим, значит. Я на «деда» смотрю, что с нами на стройку приехал. Мы трясемся — а он нет. Словно бы не чувствует холода. Мы чуть с ума не посходили. К середине дня уже ни о чем думать не могли, только о тепле. А он — нормально.

Ну, ясное дело, все к нему. Скажи, мол, как так? Ты что, железный? А он в ответ: «Устав читали? Там что записано? Надо стойко переносить тяготы и лишения воинской службы». И всё тут. Я тогда подумал — издевается, гад. Нет! Оказалось — нет! Это я уже потом понял, после десятого подобного случая. Знаешь, так бывает. Иногда думаешь: не выдержу. Не хватит сил. Человек не способен пережить такое… А тебе в ответ: надо стойко переносить тяготы и лишения воинской службы! И постепенно привыкаешь. Учишься находить спасение в этой простой фразе.

Не веришь? Бывает, зуб даю! Наверное, так в Китае и Японии тренируют волю бойцов. Постепенно увеличивают нагрузку, до запредельной. И говорят: ничего, сдюжишь. Ты в ответ: да как же, братцы?! Это ж невозможно! Не поверят… Услышишь: ищи спасение в себе.

— Хочешь — в Боге, — добавил Фокин. — Если так легче.

— Двинулись! — дал команду Лишнев. — Марат, замыкающим. Теперь веду я.

И они снова побежали вперед… «Стойко переносить тяготы и лишения», — повторил про себя Клоков. Теплее не стало. Ничуть.

А потом был еще привал. За ним — новый, длинный рывок. И Дима вдруг понял, что ему больше не холодно. Клоков потрогал одежду и не смог понять: влажная она или нет? Тело было горячим, липким. От пота?

— Привал! — скомандовал Лишнев.

Они завалились на мох, тяжело дыша. На каждом переходе двигаться было труднее и труднее. Сил оставалось все меньше.

— Тут пожрать нечего? — вдруг спросил Лишнев. — Никто не знает полуострова? Грибы, ягоды, зверье какое?

Клоков лишь помотал головой, а Марат удрученно вздохнул:

— Неа!

— Нет или не знаете? — уточнил Костя.

— Не знаем, — ответил Марат. — А ты что, не помнишь? Леха-Гестапо в бараке об этом расспрашивал Салидзе!

— Когда? — искренне удивился Лишнев.

И тут его сотоварищи вспомнили: во время разговора Константин находился между жизнью и смертью. Где-то посередине. Только «волшебство» Фокина позволило спецназовцу вернуться в мир людей.

— Для ягод рано, — пояснил Святослав. — Для грибов — тоже. А что касается зверья — думаю, здесь его так распугали пограничники да моряки Северного Флота, что к нам никто не подойдет. Рыба в озерах может быть.

— Рыба, — мечтательно протянул Доценко. — Говорят, северные народы ее сырой едят.

— Да, и частично протухшей — тоже, — отозвался Фокин. — Ловят, в листья заворачивают и в землю закапывают. Чтоб с «душком» была. Получается очень вкусно, кстати. Но тут надо точно знать, как готовить.

— Нельзя думать о еде, если ее добыть невозможно, — вдруг сказал Лишнев. — От этого только хуже становится. Проверено.

— Как же о ней не думать, если она сама все время о тебе думает? — грустно пошутил Доценко.

— А ты, Маратка, расскажи чего-нибудь, — попросил Константин. — Столько историй знаешь. Давай, сбацай веселенькое…

— Веселенькое, — поморщил лоб Доценко. Он закинул руки за голову, раздумывая. — А вот, есть! Вспомнил.

Офицер у нас на Кавказе служил. Хохмач, такого поискать надо. Таджик, но военное училище в Питере заканчивал. Он рассказывал историю про времена, когда курсантом был. Так вот, у них в училище очень злобный и тупой майор водился. Чисто бульдог. Уж если ему кто не по душе — вцепится, не слезет. Достанет проработками, внеочередными нарядами, запретами на увольнение. И ничего с ним не сделать было. Офицер…