Роман Злотников - Экскурсия в ад

Ситуация изменилась. Теперь монгольский отряд был застигнут врасплох появлением развернутой в боевой порядок русской дружины. В отчаянной попытке приготовиться к бою командир монгольского отряда попытался выстроить нукеров в линию, но ему явно не хватало времени.

Отряды разделяло метров двадцать, когда они обменялись залпами из луков. До этого момента, пытаясь покончить с Сашкой и Андреем, монголы почти полностью опустошили собственные колчаны, и залп владимирцев оказался гораздо более плотным. Из седел повалилось никак не меньше пятерых нукеров, в то время как монгольский залп видимых результатов не принес.

На Сашкиных глазах один русский воин, вырвавшийся вперед, привстал в седле, вскинул лук и, рванув тетиву до уха, всадил стрелу в монгола, находящегося прямо перед ним. С глухим стуком стрела ушла в подставленный щит. Не мешкая после выстрела, русич отшвырнул левой рукой лук, одновременно правой вырывая притороченную к седлу саблю. Еще мгновение — и он на всем скаку проносится мимо монгола, нанося ему рубящий удар. Татарин снова не сплоховал, и русская сабля встретила подставленный щит. Однако на этот раз столкновение для щита оказалось роковым. Сабля ударила в верхнюю кромку и снесла его половину.

В следующее мгновение столкнулись и основные силы отрядов. Лязг оружия, крики боли и ярости, ржание коней — все слилось в единый стон битвы.

Продолжая наблюдать, Сашка увидел, как атакованный монгол, крутанувшись в седле, рубанул сбоку, пытаясь достать русича. Не успел. Клинок лишь блеснул в воздухе за спиной промчавшегося всадника, не задев его. А вот монгол поплатился. Русский воин, идущий во второй шеренге с рогатиной наперевес, всадил ее в подставленный бок татарина, пробив того насквозь. Бросив копье в теле погибшего, он промчался мимо и атаковал следующего нукера, но не саблей, которую так и не успел выхватить, а собственным щитом, ударив им в щит противника. Доспех русского дружинника был тяжелее, конь в полтора раза превосходил коня монгола. Да и сам он был крупнее, в результате чего сила удара при столкновении выбила монгольского воина из седла, отшвырнув метров на пять назад. В следующее мгновение упавший в снег был добит.

Потеряв разгон, русские находили себе соперника, и бой начал превращаться в индивидуальные поединки кружащих друг вокруг друга, обменивающихся ударами всадников. Однако эффект от первой сшибки был налицо. И если русский отряд потерял не более трех-четырех воинов, то монголы лишились не менее половины оставшихся.

Монголы продержались недолго: буквально секунд через тридцать заиграла труба, и остатки их отряда, закидывая за спину щиты, бросились к лесу.

Как показывал опыт боев, в лобовом столкновении русские дружины стояли крепче татар. Причина была, пожалуй, в том, что хоть татары и имели тяжеловооруженных воинов, все же в основной своей массе обычный русский дружинник был вооружен лучше монгольского. Причина поражений русских дружин была в другом: татары умело избегали прямых ударов, противопоставляя им стремительность, умелую концентрацию численности, плотный огонь из луков.

Однако в этот раз удача была не с захватчиками, они так и не сумели пройти через неизвестных союзников воеводы.

Настроение Петру Ослядюковичу это, правда, не поднимало. Воевода был зол, и зол в первую очередь на себя. В его-то годы да с его опытом — и так опростоволоситься. Доверился деревенским, видишь ли, хотел, чтобы люди выспались перед опасным заданием. И вот тебе пожалуйста — чуть всех не сгубил. Не удержи чужаки татар, все бы в этой деревне остались. И неважно, что по всем данным разведки выходило, что до передовых дозоров татар дня два-три хода. Сам ведь не раз проделывал подобный фокус: преодолевая за ночь разделяющее расстояние, с первыми лучами солнца обрушивался на не ожидающего нападения противника.

Да Кузьмич еще! Уж ведь и сам из гридней (после ранения получил от князя надел и ушел), а таких олухов на пост выставил. Чужаков вчистую проспали, никто даже не заметил, как восемь человек в деревню вошли! Это при том, что вокруг деревни на полмили — одни поля. И ведь не сознаются, что спали. Их послушать — так из воздуха чужаки появились.

«Нечего с больной головы на здоровую перекладывать. Воевода здесь ты, а не Кузьмич, сам должен был все продумать. В общем, пора и мне, как Кузьмичу, за плуг вставать, а не дружину водить…» — отгоняя грустные мысли, воевода заставил себя сосредоточиться на погибших врагах. Он уже несколько минут ездил среди убитых, но никак не мог определить, что же стало причиной их гибели. Наконец он слез с коня рядом с телом одного из воинов. Тот лежал на спине, раскинув руки. Левая рука продолжала сжимать маленький круглый щит. Именно щит и привлек внимание воеводы, а точнее, маленькое отверстие в нем, чуть выше умбона.

Петр Ослядюкович перевел взгляд на корпус воина и обнаружил такое же отверстие в его доспехе, в левой стороне груди. Продолжив свое исследование, воевода перевернул покойника на живот и без труда нашел выходное отверстие в спине нукера.

Каким бы оружием чужаки ни пользовались, его пробивная способность поражала. Что бы это ни было, оно пробило щит, чешуйчатый панцирь, кольчугу и тело воина! Дальше, выйдя из спины, опять-таки пробило кольчугу и панцирь!

И все-таки они не всесильны. Когда подоспел воевода со своими, песенка чужаков уже была спета — кипела рукопашная. Учитывая превосходство татар в численности, они бы долго не продержались.

Что путешественников нельзя отпускать и нужно любым способом доставить во Владимир, воевода понял сразу же! В этой ситуации оружие чужаков было даром Божьим и единственной надеждой перед лицом монгольских тюменов. Осталось придумать, как это сделать. Силком тащить — очень нежелательно. Тому были две причины: во-первых, воеводе очень не хотелось, чтобы и его воины гибли так же. А во-вторых, Петр Ослядюкович знал, что такое благодарность, и прекрасно понимал, что было бы с ним и его отрядом, если бы чужаки не дали им нескольких минут на подготовку. Поэтому самым оптимальным в этой ситуации было решить вопрос миром.

Оставив труп врага, воевода прыгнул в седло и двинул пегого к одному из чужаков, над которым сейчас как раз склонился Славка.

Мимолетно воевода порадовался выучке своих парней: те хоть и не демонстрировали агрессию, но ненавязчиво взяли чужаков в кольцо, не пряча при этом оружия.

Подъехал он как раз вовремя и услышал слова Славки, закончившего осмотр раны:

— Повезло тебе, парень, стрела бронебойная! Прошла через тебя, как шило, ничего важного не повредив. Была бы на бездоспешного, широкий наконечник все б жилы изрубил, а то и кости. Потерпи маленько.