Сергей Калашников - Аборигены Прерии

Но, устроившись в ее кроватке, этот несчастный оказался не в состоянии шевелиться. Смотрел только жалобно и виновато. Трудно назвать мышцы или их группы, которые бы не болели у бедолаги. Естественно, мазями и кремами она гостюшку своего драгоценного измазюкала от макушки до хвоста и всю ночь тихонько лежала рядом, поглаживая, где можно. Без непристойностей, правда, поскольку все-таки стеснительно, да и нехорошо измываться над беспомощным существом.

Так вот. Утром этот неандерталец, а более ласковое определение в голову Делле не пришло, с непреклонной решимостью полного и окончательного олигофрена снова направился вместе со всеми в поля. Вполне осмысленно там шевелился, то есть не падал через шаг и даже приносил какую-то пользу. Закончилось это общей слабостью и полной неспособностью пилотировать. Так что напоила его крепчайшим сладким чаем, завернула в теплое одеяло, погрузила на пассажирское место и повезла возвращать сокровище папе с мамой на его же собственном коптере.

По дороге размышляла о печальном. А что делать, если даже словечком перекинуться не с кем. Это со всех краев перетрудившееся создание, не сумевшее даже сделать из нее женщину, дрыхло, как из пушки, сном выздоравливающего. И как он, спрашивается, выйдет сегодня в вечернюю смену в таком-то состоянии? Опять же его предки – как-то они на нее посмотрят? Нет, одета она ничего так – шортики, цветастая блуза из плотного шелка. Имеется в виду, что ее же ведь примут за девку, заездившую до положения риз их сокровище.

Спортивный коптер хоть и не для гонок проектировался, скорее, для пилотажа, тем не менее, был аппаратом быстрым. Четыре сотни покрывал за час, не напрягаясь, – это длинный и утомительный день полета на параплане. В кабине отличный климат-контроль, и не было причин нестись сломя голову и прорываться сначала через Еловую падь навстречу ветру, а потом крутиться между столбов портика. Она прекрасно и без приключений пройдет Плесецким перевалом – основной дорогой для винтокрылов, летящих в столицу с материка. Высоты здесь порядка двух тысяч, тумана сейчас, после полудня, нет – она уже навела справки. И несколько лишних сотен километров из-за сделанного крюка – всего час с небольшим, который ничего не решал. Доберутся они еще до вечера, часам к пяти.

А в обратный путь на своем параплане она раньше утра все равно не вылетит, иначе будут проблемы с ночлегом в дороге. Прерия – не слишком обжитая планета, и небрежничать с ней опасно.

Где-то в глубине души даже теплилась надежда, что ей снова повезет с ветром и она сумеет добраться до бахчи за два световых дня.

Посадка по поводку рядом с домом – несложная процедура, тем более полосатый чулок на шесте подсказывал, какую брать поправку на ветер. И площадка была не чересчур тесной, так что притерлась к грунту мягонько. Родители встречали чадо свое вдвоем. Папенька представительный, солидный даже, массивен, но рыхловат. Мамаша дородная и выглядит уютно, по-домашнему.

– Привет, предки! (О! Болезный очнулся!) Это Делла, моя девушка. Я нарочно прикинулся хворым, чтобы иметь честь представить ее вам. Надеюсь, она простит мне эту невинную ложь.

Нет, ну каков, бестия! Несколько фраз со сменой стиля с закадычно-семейного на высокопарно-официальный. Причем второй – в отношении нее! И родительская тревога за здоровье отпрыска пошла на спад. Вот это политика! О здоровье – так ведь понятно, что она-то на это не купится. Знала она, насколько он сейчас здоров. Но нельзя же не подыграть!

– Ах ты, негодник! Это надо было так меня обмануть! Право, я уже начинаю сомневаться, можно ли тебе вообще доверять. – Это она Степе с шаловливыми нотками в голосе. Давала понять, что сердится в шутку. – Единственное, что его извиняет, это удовольствие познакомиться с вами. Право, если бы не уловка вашего сына, я бы не решилась даже рассчитывать на такое. – Это уже родителям. Спокойным повествовательным тоном.

Какое-то время сомневалась, сделать реверанс или книксен, но вспомнила, что в шортах это смешно, и вообще, она, кажется, переборщила с чопорностью, невольно подстроившись под тон «своего парня». Но вроде сработало, потому что тревога на лицах предков сменилась выражением удовольствия и… на что это мама так смотрит округляющимися глазами? Зараза! Фата же на шляпке!

– У нас в сухом климате без такого приспособления слишком пересыхает кожа лица, – пояснила она, и Степка тут же встрял:

– Пап! Мам! Делла торопится на коллоквиум по генной инженерии, а мне надо в смену выходить через час, так что подбросить ее я никак не успеваю. Но к моим следующим выходным она освободится и сможет остановиться у нас на целые сутки. Мы уже договорились, и я обещал показать ей город. – Эта фраза сопроводилась ласковым поцелуем в щечку.

Первый поцелуй! Отпад! И еще ее подсадили в кабину. За попу. Мягко и нежно. И еще – по-хозяйски заботливо.

– Не забудь заправиться, – захлопывая дверцу, напутствовал ее Степа, так же заботливо, как и подсаживал.

Ни папа, ни мама так и не вымолвили ни слова. Им просто не хватило на это времени, настолько стремительно и напористо была разыграна эта сценка. А на коптере ей действительно намного удобней. Хм! Ведь, отдав в ее распоряжение очень дорогой летательный аппарат, он однозначно указал предкам на фактическое расширение их семьи. Да, в Степке пропадал великий режиссер и сценарист в одном лице! Ведь каждый жест, каждая интонация демонстрировали его к ней трепетное отношение.

Взглянув сверху на то, как сынок, чмокнув маму, идет к двери коттеджа, Делла направила коптер в обратный путь.

Делла осознавала, что она – юная, неопытная и беспросветно наивная девушка. Выросла в ужасной глуши, ничего, кроме фэнтези, не читала, и ее знания об этом мире перестали прирастать четыре года тому назад. Да, это были довольно интересные годы, но что от этого толку, если она уже два раза подряд не смогла элементарно поладить с первым парнем в ее жизни. И теперь – да сдались ей эти арбузы! Через, надо посчитать, десять дней у нее смотрины. Или это ее смотрины? Или ей? Не сбиваться! Степа будет знакомить ее со своими родителями. И она должна произвести на них хорошее впечатление.

А с чего это самое впечатление начинается? Правильно – с одежды. При первой встрече она была в достаточно нейтральном облачении, которое равно пристало и девушке из высшего общества, и простушке из самых широких кругов населения. То есть дорожный костюм, соответствующий объективным условиям. Ткань добротная, износ внешне не заметен. При мимолетном взгляде, естественно. А при пристальном? Том самом, который ее ожидал?

Судя по Степкиному поведению, он не только воспринимал ее с великой серьезностью, но и родителей убеждал в том, что все для себя в отношении нее окончательно решил. Наглец, конечно.