Сергей Калашников - Аборигены Прерии

В тесном, два на два метра, помещении на узких двухъярусных нарах лежали двое – вверху девочка лет десяти, а внизу паренек четырьмя, примерно, годами старше.

– Здравствуйте! Меня зовут Степан. Дорога стала непроезжей для моего драндулета, а ночевать в нем боязно, он ведь без крыши. Не приютите до утра?

– Привет! – сказал, вставая, паренек. – Располагайся на водительском сиденье. Кашу будешь? А то Настена наварила столько, что мы не осилили.

Только услышав о водительском сиденье, понял, что попал в кабину грузовика. В передней части деревянного ящика находилась комната для экипажа, именовать которую кабиной даже в голову не приходило. Торцевая стена была застеклена, в примыкающих к ней краях продольных стен тоже были окна, а угловой столб этого сарая оказался стойкой корпуса. Водительское место представляло собой длинную лавку от борта до борта. Ее спинка была снята и пристроена у задней стены помещения в качестве полки – верхнего спального места.

Степа поставил ружье так, чтобы оставалось под рукой, и приподнял крышку кастрюли. Пшенка. Еще теплая. Паренек подал ему ложку, и он принялся за работу – аппетит, оказывается, нагулял. Пока заправлялся, девочка с верхней полки рассказала, что они с братом везут мясные обрезки с бойни Вязовникова на ферму Краснова, сегодня прошли через перевал, а утром повернут налево, и дорога снова пойдет в гору.

Это он, судя по всему, к дальнобойщикам угодил.

На рассвете девчонка вытащила из-под лавки, на которой спал ее брателло, керосинку и учредила яичницу с помидорами. Пока Костян ее уплетал, помогла гостю набросить на его машинку чехол и закрепить как следует. Здешние дороги этому созданному для городских улиц недоразумению были неподвластны, так что приходилось оставлять его. При случае даст знать родителям, откуда забрать. Потом залезли в комнату-кабину и поехали. Подросток управлял, а Настена спроворила вторую яичницу во всю сковородку, и досталась она целиком Степану. А уж с третьего захода и сама поела.

Транспортное средство представляло собой прямоугольный деревянный ящик длиной метров восемь, шириной около двух и чуть выше, чем шире. Опирался он на две оси, торчавшие за пределы бортов примерно на полметра и диаметром выше человеческого роста. Каждое колесо состояло из деревянных спиц и стальной шины примерно в две ладони шириной поверх деревянного же обода.

Передняя ось тянула, поскольку просунута была сквозь электродвигатель. А еще она, словно тележная, поворачивалась целиком на небольшой угол, что позволяло изменять направление движения, но достаточно плавно. Шибко-то колесами не покрутишь, они могут упереться в борта. По ровной грунтовой дороге экипаж мог разогнаться километров до двадцати в час. Ничего напоминавшего подвеску в его конструкции не наблюдалось, так что все неровности передавались членам экипажа в неискаженном виде. Правда, благодаря огромному диаметру колес и низкой скорости движения трясло терпимо.

Степан рассказал о себе. Не все, конечно, но об амфиционе и драке с племянником Представителя Президента, а также о бегстве от полицейских поведал подробно. В кабине имелось радио, оно принимало городские передачи. В выпуске новостей о вечернем происшествии в Белом Городе не упомянули. В основном шли рассуждения о справедливости – Ассамблея коренного населения Прерии вела бурные дебаты о необходимости направлять в бюджет местных органов самоуправления часть средств, полученных от реализации продукции строящегося нынче ГОКа. Что интересно, особых разногласий у выступающих это положение не вызывало, речь шла в основном о том, как убедить пайщиков сооружаемого предприятия «поделиться» будущими барышами с теми, кто по праву людей, живущих на этой земле, должен получить возможность для дальнейшего развития.

Разумеется, сразу заговорили и о введении местного налога. Или акциза. Или пошлины. Уже на этапе выбора формы и размера, а также способа изъятия части дохода в свою пользу отмечались существенные разногласия. Степке это было не очень понятно, и, как ни вслушивался он в разные выступления, постоянно путался. Вот неясно ему было, как вся эта политическая кухня работает и что там на этот раз пытаются сварить.

Дальнобойщики никак не комментировали треп в эфире, их интересовал только прогноз погоды.

Грузовик продолжал ползти на подъем. Редкие горизонтальные участки чередовались с пологими склонами. Под колесами отчетливо просматривался след, свидетельствующий о том, что подобные экипажи проезжают по этой дороге регулярно. И еще Степан обратил внимание на длинные дуги поворотов. Они явно были рассчитаны на движение машин такого типа.

Поднимавшееся солнце начало заметно припекать, и в кабине становилось жарко, несмотря на то что передняя стенка ниже лобового стекла представляла собой жалюзи, а люк в крыше приподняли, чтобы образовалась щель.

– Сейчас здесь не так жарко, как раньше, – сказал Костян. – Еще зимой за спинкой водительского дивана располагался дизель-генератор, вот тогда тут действительно духота стояла. А сейчас питаемся от аккумулятора. И воздух свежее, и просторно стало.

– А где он у вас находится? Аккумулятор, имею в виду.

– Прямо в распределитель и вставляется. – Настя открыла дверцу похожего на аптечку деревянного ящичка и показала брусок размером с зажигалку, пристроившийся между клеммной колодкой и автоматическим выключателем. – На рейс хватает с большим запасом.

Степан в очередной раз с интересом осмотрелся. В носовой части кабины – переднее и боковые окна. Обычные, как в доме, двери выходили на крошечные крылечки со ступеньками вниз, вывешенные перед огромными колесами. Кстати, колеса эти поворачивались крайне неохотно – он попробовал. Руль-штурвал с рукоятками приходилось крутить долго и со значительным усилием. Зато, если его отпустить, направление движения самопроизвольно возвращается к прямолинейному, а баранка при этом может крепко приложить рукоятками, если попадет по руке.

Еще заглянул в грузовой отсек через дверь, расположенную в задней стенке кабины. Там почти до потолка возвышался плотный массив мешков, а в передней части находились ящики и канистры, несколько корзин и тюков. Вообще-то, занимаясь изучением этого неожиданного в конце двадцать первого века транспортного средства, Степан отдавал себе отчет в том, что всего-навсего пытается отвлечься от мыслей о вчерашнем происшествии. Сомневался, правильно ли он сделал, сбежав.

Поступок, как ни крути, трусливый. И ведь он ничего не знал о его последствиях. Что было написано в полицейских рапортах? Нажаловался ли побитый им племянник своему дядюшке? А главное, ему ведь в смену надо выходить через шесть с небольшим часов. Не по-мужски это, подвести коллег. Подумал немного и активировал визор. Скачал с архива новостей все, что было, начиная со вчерашнего вечера, и просмотрел. Ага – отчет о драке в Белом Городе. Зафиксированы синяки и ссадины, участникам оказана первая помощь, после чего они отпущены по домам. Еще было упомянуто проникновение в жилую зону полосатого амфициона, которого уничтожил наряд полиции. То есть события были поданы без связи друг с другом, как рядовые происшествия.