Сергей Калашников - Аборигены Прерии

Наконец перекрыли второй этаж. Тридцать шесть спален сразу – это очень здорово. Постоянное население оказалось неплохо устроено, и немного жилья про запас осталось. Пошло изготовление кроватей и шкафов, столов и лавок – наконец-то появились признаки комфорта.

А что было делать? Люди – не животные, для которых и хлев, и конюшню пришлось строить в первую очередь. Они разумные существа и могут потерпеть, понимая, что если не наладить как следует быт коров, то в борще не появится сметана, а если нет крепких стойл для лошадок, то бревна придется таскать самим.

Беглецы с ГОКа немного пообтерлись, привыкли к порядкам, а после легкого поста, устроенного Степкой самым ленивым, перестали демонстрировать неповторимость своих душевных свойств. Собственно, каждому, кто пытался выразить неудовольствие по поводу негуманного отношения к «венцам творения», то есть к ним, драгоценным, было четко указано на то, что их тут никто не держит.

Один засобирался было назад, так ему выдали припаса на дорогу и отправили с паромом, возвращавшимся к устью Белой после разгрузки. Вот из этого устья парень и вернулся, встретив там таких же, как он, только не отважившихся на побег ребят, приехавших сюда по контракту. Провизию у него отобрали, а в ответ на возражения поставили синяк под глазом. Так что юноша явился обратно на судно и принял активное участие в погрузке на него листов кровельного пластика. Пересмотрел человек приоритеты.

Круглоголового мегакотенка-подростка нашли возчики рядом с буртом турнепса. Очень жалко бедолага выглядел. Как он умудрился сломать заднюю лапу, установить не удалось. Парни его аккуратненько подцепили двумя лопатами-контарками и уложили поверх груза. Что интересно, лошадка восприняла нового пассажира без опаски, а вот люди его боялись, во всяком случае протягивать руки туда, куда достают когти или зубы хищника, никто не решился. Не убедил никого беспомощный вид этого грозного существа. Поди разбери, что у него на уме.

Врачиха намочила чем-то ватку и на ручке швабры подпихнула ее под нос раненому. Тот пытался отвернуться, но как лежал на боку, так с места и не стронулся. В конце концов надышался паров остро пахнущего снадобья и отрубился. Тогда только и переложили его на стол и занялись медицинским облуживанием. Пришлось не только лапу ремонтировать, но и бок зашивать. А потом зверь некоторое время жил в деревянной клетке и выздоравливал. Вел он себя спокойно, ел со все возрастающим аппетитом, и поскольку никто не пытался просунуть руку сквозь прутья и погладить киску, то и эксцессов не происходило.

Врачиха иногда беспокоила пациента ручкой швабры, но без жестокости. Просто легкими тычками заставляла встать, чтобы осмотреть, хотя бы издалека. Пару раз котика усыпляли, чтобы сделать перевязку. Он уже не сильно шарахался от пахучей ватки, так что это получилось без особого труда, и не пришлось стрелять в него шприцем. В общем, выздоровело животное и ушло, как только открыли дверцу клетки, привезенной к тому самому месту, где нашли его раненым. Утром дело было.

А вечером этот еще не вполне взрослый пятнистый ужас сидел рядом с дверью медпункта на своей опустевшей клетке и молча ждал. Творожка. Ему каждый день давали, чтобы косточки лучше росли. Естественно, все обходили это место по дуге солидного радиуса и позвали… кого? Конечно, Степана. Он ведь нынче был тут самым главным.

В двух метрах от Степана сидел кот. Он был еще далеко не взрослый, но размером уже значительно превосходил обычную домашнюю кисоньку. Килограммов на десять, пожалуй, потянет. То есть, если такой бросится – будет очень больно. Но нападения, судя по всему, не планировалось. Это существо не боялось людей – привыкло оно к ним за время лечения. И еще – не считало их пищей, что тоже неплохо. Так что не особенно Степан рисковал, приближаясь к дикому зверю с мисочкой творога.

Взгляд только у просителя был нехороший. Пустой, ничего не выражающий. Холодный и безразличный. Вот, пожалуй, в чем причина неприятия этих животных другими людьми. Их начинают опасаться, едва увидят глаза. Грязно-рыжий, запыленный окрас с бесформенными, как на корове, пятнами более темного тона. Неказист этот зверь на взгляд эстета. Круглая голова с относительно маленькими острыми кошачьими ушами, невыразительная морда. Несимпатичное это существо. Короткошерстное, нескладно-долговязое.

– Ты творога хочешь?

Моргнул.

– Ты меня слышишь?

Моргнул.

– Ты меня понимаешь?

Моргнул.

Поговорили.

Мисочку с творожком, в который повариха привычно накрошила зелени, Степан поставил прямо перед передними лапами «собеседника» и отошел. Зря торопился, этому существу он был ни капельки не интересен. Оно уже ело. Спокойно и неторопливо, поглядывая по сторонам и не смущаясь стечения публики, собравшейся поглазеть на происходящее, – не так много интересного происходит в этих краях, так что люди подтянулись к месту событий. Можно разглядеть зубы – мелкие резцы и небольшие острые клыки, производящие неприятное впечатление.

Трапеза была завершена. Котик вернулся на крышку своей клетки, улегся и коротко, сыто вздохнул. Здесь он намерен поспать. Отпад!

– Видите, какое дело, если мы этого кота не будем беспокоить, то и он не станет нас огорчать.

Во взглядах зрителей не было единодушия. Никто не в восторге от того, что дикий зверь из дикого леса будет расхаживать сам по себе там, где они живут. Но лидер дал вводную, исполнить которую они способны. Как-то за последнее время обитатели этого поселка привыкли выполнять Степины распоряжения.

Интересным парнем оказался ее Степашечка. Началось у них все как-то коряво – решил городской мальчик попользоваться девчонкой-деревенщиной, за что Делла, честно говоря, до сих пор ему была благодарна. Нравилось ей, как он это делает, а уж с тех пор, как в их новом доме завершили строительство спален, так вообще ждет не дождется каждой ночи. Хотя, если не концентрироваться на деле честном, то этот недавний юноша, пусть и не заматерел телесно, но мужчиной уже стал определенно. Его уважали и слушались даже ершистые юнцы, сделавшие ноги из кампусов строителей, а девчата, такие же беглянки от цивилизации, кажется, были готовы для него на… многое.

В общем, завидовала она немножечко самой себе. Тем более что в результате многодневных поисков отыскала расщелину, обещавшую оказаться лазом в подземную пустоту.

Плато, на котором они поселились, не было идеальной равниной. Оно состояло из горизонтальных и пологих наклонных поверхностей, плоскости которых крайне редко пересекались, а чаще всего сопрягались обрывами, где обнажены пласты основных пород. Все это было обрушено эрозией, затянуто почвой и заросло травой и кустарником. Следы сейсмических катастроф тоже можно было приметить, кружа над этим сложным ландшафтом на параплане. Именно этим она и занималась в последние дни, пытаясь определиться с местом для ростовой. И обнаружила на одном из склонов изрядный провал, ведущий, как ей показалось, наклонно вниз. Завтра отправится туда с соответствующим снаряжением и попросит мужа составить ей компанию.