Михаил Луговой - Игра на понижение

Представители воюющих стран насупленно молчали. Каждый из них чувствовал правым именно себя. Война – это, конечно, дело, недостойное цивилизованного человека, но разве их страны не соблюдали все необходимые условности? Они старались не нанести вреда мирному населению (благо в районе боевых действий его почти не было). Не сбивали намеренно спутники, которыми пользовался противник (а если какие-то из них вышли из строя в результате воздействия, теоретически считающегося «нелетальным», то это просто случайность). Не уничтожали инфраструктурные объекты (отчасти потому, что надеялись по разрешении кризиса использовать их сами). Соблюдали строгое ограничение на район ведения военных действий и не использовали ядерных зарядов даже минимальной мощности (отчасти опасаясь, что аналогичные меры будут применены и против них).

Интересно, – задумалась Генеральный секретарь, – а эти люди вообще знают о кутриттере на борту «Быковского»? До какого уровня успела спуститься информация об инопланетном артефакте, сообщенная лидерам участвующих в Лунном проекте государств сразу после того, как паром взял курс на Землю? И как долго она может сохраняться в тайне? Может быть, стоит сообщить об этом самой, прямо сейчас? Едва вскроется правда об истинной причине войны, как множество людей отвернется и от русских, и от исламистов. Но ведь войну-то это не прекратит! А может, попробовать их просто этим припугнуть?

Спустя час она объявила перерыв, чтобы обе стороны связались со своими правительствами для консультаций, и потребовала соединить себя с президентом Комиссаровой. Сначала хотела одновременно в режиме конференц-связи соединиться и с премьер-министром Уммы, но передумала. Это подождет. Счет мусульманам придется предъявлять в любом случае – паром-то определенно сбили они. К тому же в отношении Уммы никогда нельзя быть уверенным, какой чиновник за что именно отвечает. Может случиться так, что премьер Адел Назим Джергез об истинных причинах войны ни сном ни духом, а заправляет всем, к примеру, аятолла Мазахир…

Президент Комиссарова появилась на экране видеосвязи без малейшего промедления. Похоже, что она тоже наблюдала за заседанием в Женеве и вызов не явился для нее сюрпризом.

Корму парома действительно приложило серьезнее, чем среднюю или носовую часть. Но и расположение кормовой рубки, откуда велось управление реактором и главным двигателем, оставляло больше шансов на выживание тем, кто там находился. В посадочном положении, когда днище парома параллельно земле, амортизаторы командира экипажа и второго пилота располагались на отметке десяти метров от днища, пассажирский салон – от двенадцати до шестнадцати, кормовой пост управления – на высоте двадцати метров. Это, помимо прочего, означало, что слой сминаемых при ударе конструкций оказывался под кормовой рубкой более толстым. Да еще и среди этих конструкций видное место занимал главный двигатель, со своими каналами, расширительными камерами и подводящими трубопроводами, которые, расплющившись при ударе о землю, оказывались неплохой амортизационной подушкой.

Однако гораздо лучшей амортизацией ожидаемо оказался набитый пустыми контейнерами грузовой отсек, конструктивно расположенный под пассажирским салоном в средней части корабля. Это привело к тому, что средняя часть парома прогнулась вниз сильнее и носа, и кормы, из-за чего оба люка из салона оказались заклиненными. Попасть в задний переходный отсек снаружи тоже не удалось, но пилот рассчитывал, что, открутив из салона гайки уплотнений кормового люка, он все же сможет подобраться к тем, кто остался в кормовой рубке, вплотную.

Накидной гаечный ключ, предназначенный для подтяжки уплотнений, нашелся в переднем переходном отсеке. Уходя с негритянкой назад, террорист просто воткнул его в нишу с одним из скафандров, да так удачно, что тот остался там даже при ударе о землю.

Пробравшись через разгромленный салон, пилот наложил головку ключа на первую из гаек и принялся за работу. Гаек было всего двенадцать. Шесть верхних поддались легко, с остальными пришлось повозиться. Вывинтив последнюю, Евгений подергал задрайки. Бесполезно. Люк не поддался ни на миллиметр. Минут двадцать пилот пытался то поддеть уплотнения, то повернуть запорное устройство, используя гаечный ключ в качестве рычага, то просто колотил по люку, временами прислушиваясь в надежде уловить ответный стук. Он устал, взмок и оглох от грохота в пустом отсеке. Наконец, решив, что здесь он бессилен, Евгений, приложив ладонь к металлу, про себя пожелал оставшимся внутри дождаться помощи и, выбравшись наружу, побрел к лагерю.

Алину он увидел издалека. Та, размахивая руками, объясняла что-то сидящим на земле пассажирам. Евгений подошел поближе и бросил гаечный ключ на песок.

– Держи свой меч, Родина-мать, – сказал он и уселся рядом с пассажирами. – Все бесполезно. Без специального оборудования не открыть.

– Угу, – мрачно буркнула Алина. – А спасателей все нет. А людям, между прочим, все хуже. У меня уже десять человек слегло. Последствия контузии. Алекс вон предлагает мощный передатчик собрать на основе скафандрных.

– А запитать от чего? – спросил пилот.

– На корабле же есть аккумуляторы?

– Аварийные, маломощные. А основные на нижних палубах, а там все в кашу. Где те, которым хуже?

Девушка махнула рукой в сторону госпитальной палатки. Евгений поднялся, подошел к ней, нагнув голову, шагнул внутрь, но спустя секунду, словно ошпаренный, выскочил наружу.

– Рюкзак! – заорал он. – Где рюкзак?!

Сидящие и лежащие пассажиры приподняли головы, Алина подбежала к пилоту, но тот уже снова нырнул обратно.

– Он ушел, – поджав губы, подтвердила женщина со сломанной ногой. – Поднялся, взял рюкзак и ушел. Подмигнул мне еще и сказал, что с ним все в порядке.

– Подмигнул? – переспросила бортпроводница. – Он подмигнул? Да у него дырка в голове! Он того гляди помрет, а вы…

– Я видела, как вы его ударили, – кивнула женщина. – Но он действительно встал и ушел. Говорил, правда, неразборчиво, словно с кашей во рту.

– Давно он ушел? – спросил пилот.

– Полчаса. Или чуть больше.

Лихорадочный опрос всех, кто расположился вокруг госпитальной палатки, позволил уточнить направление. Евгений присел на корточки и потрогал пальцем край крошечной ямки в сухом песке, в которые превратились ведущие на юго-восток следы. Поднялся, отобрал у одного из увязавшихся пассажиров наполовину опустевшую бутылку с водой.

– Я иду за ним, – сказал он Алине. – Не знаю, что происходит, и знать больше не хочу. Но так надо.