Сергей Малицкий. - Юдоль

Кай передумал в мгновение. Выставлять против такой туши даже пятилоктевое копье было равносильно попытке отогнать грозовую тучу, надувая щеки. И он выстрелил в зверя сразу из четырех стволов. Однажды ему приходилось стрелять сразу из двух. Тогда он чуть не вывихнул себе плечо. На этот раз Кай оказался более предусмотрителен: к прикладу ружья заведомо была прикреплена прошитая кожей войлочная подушка, да и куртка была усилена кожаными вставками как раз на груди, но все же удар оказался столь сильным, что он на мгновение потерял сознание. А когда пришел в себя, понял, что лишился и слуха. И все же вой зверя перешиб даже временную глухоту. К счастью, конь охотника не оплошал, в момент выстрела он рванулся прочь, и в тот краткий миг, на который Кай обратился в безвольную куклу, успел вздернуть хозяина на достаточную высоту, чтобы зверь проскочил под ним.

- Ну и тварь, - только и вымолвил Кай, с трудом взбираясь на толстый сук и глядя, как окровавленное, ослепленное чудовище ломает клыки о выпавшее из рук стрелка ружье, и почти сразу заорал что было силы: - Здесь я! Здесь! Сюда!

Зверь расслышал призыв мгновенно. Ружье отлетело в сторону, развороченная морда, на которой среди кусков плоти остались только зубы, обратилась вверх, и длинные лапы, нащупав ствол, тут же раскрылись клешнями древолаза. Они не просто вцеплялись в кору, они прокалывали, щепили саму древесину гиганта.

Кай встретил чудовище у основания сука. Загнал в глотку копье, подпрыгнул, уходя от удара когтистой лапы, уцепился за следующую ветвь, взобрался на нее, а потом уже сек и рубил ползущую за ним по стволу мерзость мечом, пока та, потеряв обе лапы и изрядную часть головы, не рухнула к основанию дерева грудой распадающейся в черную слизь плоти.

Когда Кай спустился на землю, его ноги дрожали. Сосны больше было. Верхушка еще держалась, но на три десятка локтей ствол лишился половины сучьев и оказался выгрызен с некоторых сторон до сердцевины. Конь Кая, раздувая ноздри, ткнулся ему в плечо.

- Две лепешки, - хрипло выдохнул охотник и полез в поясную сумку за обещанным. - В этот раз мы обошлись без новых ран, хотя старые, похоже, открылись.

Молодец с удовольствием принял лакомство, а Кай, зажав нос платком, приблизился к поверженной туше и потянул за торчащее между огромных клыков древко. Извлеченное из пасти зверя копье было исковеркано - поперечина смята, лепесток наконечника прокушен. Вдобавок плоть чудовища оказалась ядовитее обычного. Сталь осыпалась на глазах. То же самое стало и с ружьем. От приклада не осталось ничего, стволы были смяты, замки сплющены.

- Говорят, что такая же туманная тварь скоблила когтями ворота Намеши, - хрипло заметил подошедший Такшан. - Ворвалась бы в город, вся намешская гвардия бы не справилась с нею. Но тут на дороге показался обоз беженцев, торопящихся в город, она и отвлеклась. Перекусила обозом и пошла на запад. Может быть, это она и есть?

- Может быть, - кивнул Кай.

- Ты, Весельчак, сделал бы честь любому войску, - с интересом пробормотал Такшан.

- Боюсь, что не любое войско сделало бы честь мне, - ответил Кай и бросил обломки ружья Шарни, который бледнее бледного трясся за спиной Такшана. - Держи, купец. На память. Похоже, придется выторговать у тебя другое ружье.

- Я - не купец, - поправил охотника Шарни и посмотрел на него с надеждой. - Ты не бросишь нас?

Кай смотал веревку, поднялся в седло, взглянул на обоз, готовый то ли продолжать путешествие, то ли разворачиваться вспять.

- Нет, конечно, а то ведь следующая тварь, вместо того чтобы перекусить обозом, пообедает мною. Кажется, в прошлый раз я погорячился насчет пяти таких зверьков. Да и еще одно дельце у меня к тебе появилось, Шарни.

- Какое? - прохрипел тот.

- Копья у меня больше нет, поможешь с хорошим оружейником?

- Это самое легкое, что ты мог у меня попросить! - с радостью отозвался толстяк.

- Вот и славно, - пробормотал под нос Кай и сдвинул брови, разглядев холодный огонь в глазах Такшана.

Птицы запели на пятый день пути. Но вечером четвертого дня Кай увидел, что след рыжего и его спутников покинул тракт. До узкой речушки, которая пересекала спустившийся в глубокий овраг тракт каменистым перекатом, следы коней были, после нее - нет. Кай спрыгнул с коня, скинул сапоги, вошел в холодную воду и прошел вниз по течению с сотню шагов. Когда вернулся, на дороге увидел Туззи, сидящего в седле.

- Рыжий по воде ушел? - понимающе ухмыльнулся верзила. - И ты за своим дружком?

- Нет, - покачал головой Кай.

- Да ладно, - махнул рукой Туззи. - Середина пути почти. Что тебе обоз? Я дорогу по руслу Каменной речки знаю. Выводит она прямо к Эрхе, ну, правда, на сотню лиг южнее Кеты, да и сама речка сотню лиг лишних петлями раскидывает по чаще, но зато без забот. Южный край леса спокойнее.

- Телеги не пройдут, - сказал Кай.

- Так ты ж вроде не нанимался ни в проводники, ни в охранники? - прищурился Туззи.

- Я вот не пойму, кем ты нанялся? - поинтересовался Кай. - Или ты в удовольствие за обозом тащишься

- Не твое дело, - оскалил зубы верзила. - Может быть, я в Кете наряд на охрану возьму?

- Ага, - кивнул Кай. - За пять лиг от города. Наверное, толпятся уже заказчики? Ждут славного воина…

- Ты язычком-то поосторожнее шевели, - прошипел Туззи. - А то ведь он о зубки пораниться может. Я ведь не мерзость пустотная, с дури под твой клинок не попрусь. Издали возьму. А то и деревенщину свою с цепи спущу. Хочешь стрелку в затылок заполучить?

- А что, приятель? - Кай присел на камень, натягивая сапоги. Он с трудом сдерживался, чтобы не прикончить мерзавца немедленно. Хотя был ли он уверен, что Туззи - мерзавец? Да и если бы пришлось убивать всех мерзавцев, под ногами бы хлюпало от пролитой крови. - Может быть, сойдемся клинок в клинок? Да вот хоть прямо здесь? Ты не бойся, видишь, я и хромаю, да и бок у меня не в порядке. Рискнешь обнажить меч? Как думаешь, если я тебя окорочу на половину локтя, разбежится твое воинство или нового вожака выберет? Ну что, дальше с обозом пойдешь или свернешь на Каменную?

Туззи схватился за рукоять своего меча немедленно, но из ножен его не выдернул. Покраснел, как небо в разгар Пагубы, прошипел что-то неразборчивое и развернул коня прочь.

Вечером к Каю снова пришла Каттими. Нельзя сказать, что она округлилась за последние дни, но что-то на ее лице, кроме глаз, появилось. Она вновь предложила Каю кашу, вновь безропотно съела ее сама, жалуясь, что с тех пор, как стала есть больше, каждый вечер проваливается в сон, как в черную яму. Конечно, может быть, в каше есть какое-то сонное средство, только зачем Такшану усыплять Кая? К примеру, если бы тот спал прошлой ночью, то страшный зверь не только расправился бы с проводником, но и разнес бы весь обоз.