Борис Орлов - Робин Гуд с оптическим прицелом. Снайпер-«попаданец»

Пока мы грузились, Малыш Джонни и отец Тук отливали нашего будущего капитана забортной холодной водой, и, после получаса трудов и полусотни ведер, бравый пенитель морей сообщил нечто нечленораздельное, в котором угадывалось, однако: «По местам стоять! С якоря сниматься!» Что мы и сделали…

Отплыв от бревенчатого причала, мы довольно долго махали веслами, потому что я помнил прочитанную где-то морскую мудрость: шторм лучше встречать в открытом море, нежели у берега. Наконец Энгельрик, отирая, с лица пот, задал вопрос, волновавший, пожалуй, всю нашу команду:

— Командир, далеко еще?

— Что «далеко»?

— То, куда мы плывем?

— A-а. Наверное… А ты что, устал?

— Да…

— Тогда слушай мою команду: пять человек на вахте, курс держать против волн. Остальным — спать. Вахту сменим как обычно…

Так как в деналагском «вахта» означала еще и «стража», то никто не спрашивал, чья очередь охранять. Все шло по установленному распорядку. Пятеро, с аббатом Туком во главе, расположились на носу суденышка, у бортов и на корме возле руля, а остальные, получив по кружке эля и куску оленины, улеглись спать, кто где смог.

Перед рассветом меня разбудила Алькина нога, вольготно устроившаяся у меня на носу. Я спихнул в сторону шаловливую конечность, протер глаза и сел, приваливаясь спиной к борту. Огляделся. Земли видно не было — по крайней мере из того положения, которое я занимал. В сером предрассветном сумраке видны были ленивые волны, качавшие нашу лохань, и Малютка Джон, стоявший у руля. Судно браво двигалось под парусами с неизвестной скоростью в неизвестном направлении.

Внезапно из серого полумрака вынырнула еще одна фигура, угловатая и костистая. В принципе, под эти данные подходил Маркс, и я уже собирался его окликнуть, когда морская пустыня огласилась жалобным ревом:

— Проклятое племя! Такие же моряки из вас, как из меня епископ! Быть вам на дне сегодня, туда вам и дорога!

Оказалось, что это наш меченный людьми и фортуной капитан изволил пробудиться и выполз на палубу с целью определения своего положения в пространстве. И обнаружив себя на борту собственного судна в компании совершенно неизвестных личностей, пытающихся, в меру своего скромного разумения, осуществлять процесс кораблевождения, он не замедлил высказать свое отношение к данному печальному факту.

— Только и мне погибать вместе с вами. Смотрите, уже не видать берегов! Клянусь святым Патриком, жизни не жалко, чтобы посмотреть, как вы будете пускать пузыри! Сухопутные крысы, отчитал бы я вас покрепче, да боюсь прогневить святых!

— Слышь, ты не очень-то разоряйся, — посоветовал от руля Малыш Джон. — Если ты разбудишь командира — я те не завидую!

— Да что мне ваш командир?! Здесь я — командир и командую по праву! Ну, куда, куда ты кладешь руль, образина долговязая?! В такую погодку мы лавливали рыбу и приходили домой, не зачерпнув ни капли воды. А с вами и сети не бросишь в море, болтаешься, как горелый пень! Смотрите, как правят настоящие моряки! — И с этими словами наш бравый шкипер прошествовал на корму и, отобрав у Джона руль, заложил такой вираж, что меня чуть не выбросило за борт.

Я решил, что пора объясниться с нашим шкипером, и, раскачиваясь в такт судну, двинулся к нему. Шрамолицый узрел меня и завопил:

— Слушай, ты! Не знаю, как тебя звать, и знать не хочу, но ты — сухопутная крыса! Понял?! Да с вами тут сгоришь от стыда. Люди скажут: глядите на этого дурня, который полощется в море, как дохлый щенок! Говорю тебе: мы поворачиваем назад, и чтоб духу вашего здесь не было, святой крест и тридцать угодников!

Его речь мне совершенно не понравилась, а потому я решил расставить все точки над «i», причем раз и навсегда. Я подошел к нему и, дождавшись подходящего крена, легко вырвал у него брус, с помощью которого он рулил, а самого меченого отправил в полет вдоль всего корабля в направлении носа.

— Значит, так: слушай внимательно и запоминай. Два раза повторять не буду. Мы отправились половить рыбки. Такой, знаешь ли, золотой…

Шкипер ошалело смотрел на меня, а я закончил свою тираду песнью на языке родных осин:

— Врубился? — и я двинулся к нему через всю лоханку, которую он именовал кораблем.

— Да, — хмуро сказал он. — Я почти все понял, хотя ты и плоховато говоришь по-нашему. Франк?

— Кто?

— Ты.

— Нет.

— А кто?

— Долго объяснять…

— Ага… — Он кивнул головой и тут же утвердительно бросил: — Франк!

— Ну, сказал же ведь, что не франк…

— Да хоть эфиоп! Вон, — шрамолицый ткнул куда-то рукой. — Вон, видишь? Франки…

Я пригляделся. Где-то далеко-далеко, чуть не у самого горизонта, что-то двигалось. А с чего это он взял, что это — франки?..

— Делов-то, — мареман презрительно сощурился. — У них нос вызолочен.

— У франков?..

— У посудины ихней, дурья твоя башка. А всякий знает: такие лоханки только у франкского короля…

Я пригляделся еще раз. Вроде бы что-то и в самом деле блеснуло, хотя я и не уверен. Ну и глаза у этого парня!

А шкипер тем временем преобразился на глазах. Он подбоченился и двинулся вдоль корабля, немилосердно пиная моих сотоварищей:

— Вставайте, вставайте, лежебоки! Рыбка, прямо по вашему заказу! Золотая!

Не прошло и пяти минут, как большая часть наших ребят уже сидела на веслах, а остальные активно готовились к драке. Я, как и положено адмиралу, вышел на нос и встал, прикидывая: смогу я с первой стрелы сделать их рулевого или нет?

Постепенно мы нагоняли пузатый и высокобортный корабль, нос которого и впрямь был вызолочен. Ну, вот и расстояние для выстрела…

Первая стрела ушла куда-то далеко, а за ней последовала и вторая. Оказалось, что стрелять с качающейся палубы куда как сложно. Я вспомнил кино, в котором адмирал Ушаков обучал своих артиллеристов стрелять, качаясь на качелях. Блин, головастый был мужик! Вернемся — обязательно начну и своих обучать тому же самому. Вдруг еще когда попиратствовать приспичит?..

Твою налево! И третья стрела — за молоком! Раздосадованный, я, не глядя, рванул из колчана первую попавшуюся стрелу и выстрелил в неуязвимого рулевого… Ха! Так вот они для чего свои кривые стрелы тачают! Кривоватая, плохо отцентрованная стрела попала ровнехонько туда, куда я и метился — чуть ниже затылка. Золотоносый корабль рыскнул, наш шрамоносец заорал, и мы резво сократили дистанцию. Теперь рядом со мной стояли уже Маркс и половина его взвода, готовые внести свою лепту в общее дело. Кораблик качнуло, и мы тут же осыпали противника стрелами.

Но франки, или кто они там, решили, что в эту игру можно играть всем вместе, и выдали по нам залп из чего-то, напоминающего арбалеты. Занятно, а мне всегда казалось, что стрела из арбалета должна лететь и дальше и точнее… Фигушки! Все они шлепнулись в воду с изрядным недолетом, а наши ответные выстрелы изрядно проредили строй вражеских стрелков. Ну, пора и благородство проявить: