Роман Глушков - Каратель богов

Подобрав на ходу автомат кого-то из мертвых товарищей, я бежал со всех ног, метался между камнями и отстреливался наугад, но в конце концов удрал из карьера в пустошь. Скорее всего, я ни в кого не попал, а иначе преследователи обозлились бы и гнались бы за мной до тех пор, пока бы не настигли и не прикончили… Кто они такие? Рыцари Ордена Священного Узла, если судить по экипировке. Как сумели застать нас врасплох? Самому хотелось бы знать! Обрушились, будто гром среди ясного неба, ей-богу, мы даже глазом моргнуть не успели! Думается мне, есть у узловиков на том карьере схрон или потайная пещера, где они отсиживались, пока мы осматривали склоны и устраивали засаду. И убежище то будет нелишне поскорее найти и взорвать, поскольку тамошнее место давно нас кормит и повторение вчерашнего нападения нам не надобно…

– Значит, говоришь, человек из-за Барьера шел на встречу с Орденом! – пробормотал Дьякон, задумчиво пригладив бороду. – Да, скверно. Очень скверно! Возможно, мы действительно поступили опрометчиво. Но ведь мы не пролили ничью кровь, а Орден, вместо того чтобы попросить нас не вмешиваться, безо всякого предупреждения убил четырех наших братьев. Мы не вправе молча сносить подобные оскорбления! Кровь павших братьев вопиет об отмщении! Кто-то из людей приора Глеба за это не сегодня завтра дорого заплатит!

– Я готов привлечь к ответу любого узловика, на которого ты укажешь, Учитель! – с жаром вызвался я искупить свою вину. – Хоть самого приора Глеба! Хоть самого Хантера!..

С моей стороны это были чистой воды блеф и показуха. Я знал, что отмщение врагам считалось в Пламенном Кресте священной обязанностью, которую поручали лишь достойнейшим праведникам в знак особого к ним доверия Дьякона. И оно не распространялось на провинившихся, а тем паче провинившихся дважды кряду. И все же я был обязан попросить дать мне шанс поквитаться с Орденом и вернуть себе доброе имя. А иначе мое раскаяние выглядело бы неискренним, что еще больше подмочило бы мою репутацию в глазах Учителя.

Оставив мою мольбу без ответа, – зачем тратить время, разжевывая Цефону прописные истины? – он оперся на мое плечо и грузно поднялся с колен. Я не спешил этого делать. Когда наступит время, мне подадут нужный знак. А Дьякон, выйдя вперед, встал между мной и распятьем и важно задрал голову. Чем красноречиво намекал, что, отчитавшись в своих грехах перед Господом, теперь я обязан покаяться уже непосредственно перед его пророком. И раз первый не поразил меня громом, значит, мои оправдания его удовлетворили. А вот устроили ли они второго, трудно пока сказать. И если нет, тут уже одной быстрой и гуманной молнией дело не обойдется.

Для меня наступил переломный момент, но я припас в рукаве козырь, который намеревался с минуты на минуту выбросить и добиться того, зачем я вообще сюда пожаловал.

– Будь на твоем месте иной провинившийся единоверец, Цефон, – выдержав драматическую паузу, заговорил наконец Учитель, – я быстро определил бы по мере его грехов должное взыскание. Но сейчас я нахожусь в раздумьях о том, какую кару счесть для тебя справедливой. Легкую, потому что ты как-никак мой ученик, и я люблю тебя больше, нежели прочих собратьев по вере. Или, наоборот, мне предать тебя нарочито тяжким мучениям? Именно потому, что ты опять-таки мой ученик и, значит, спрос с тебя должен быть особый… Вот что думаю: дабы я не терзался сомнениями, ты сам выберешь себе наказание. На том и порешим, ибо не может Учитель быть беспристрастным судьей, вынося приговор своему ученику.

Неуклюжая хитрость, хотя чего еще ожидать от пастыря не привыкших много рассуждать фанатиков? Разумеется, выбор передо мной стоял чисто символический. В действительности жаждущий искупления Цефон мог выбрать себе только самую тяжелую кару. Это доказало бы Учителю, что дух ученика по-прежнему крепок, а дальше все зависело лишь от настроения пророка. И если мой ответ сделает его благодушным, я смогу рассчитывать если не на отмену, то хотя бы на смягчение приговора.

Однако у меня имелось на сей счет третье мнение, которое должно было стать для Дьякона сюрпризом.

– Огромное тебе спасибо, Учитель, – поблагодарил я своего палача, смиренно склонив голову. – Ты оказал мне честь, и я восхищен твоей великой милостью. Но если ты не против, то за утрату твоего ко мне доверия я хотел бы, чтобы ты наложил на меня особую епитимью.

– Вот как? – удивился пророк. – И ты уже выбрал, какую именно?

– О, да! Она безмерно тяжела, и если я с ней не справлюсь, то готов умереть самой страшной смертью, какую ты только мне придумаешь. Если, конечно, в случае неудачи я останусь в живых, что у меня вряд ли получится.

– Любопытное предложение. – Дьякон посмотрел на меня с хитрым, оценивающим прищуром и вновь пригладил бороду. – И что же это за такая суровая епитимья?

– Раз я не имею права отомстить Священному Узлу за погибших единоверцев, – приступил я к изложению своей идеи, – то позволь мне раздобыть новое оружие для тех наших братьев, какие бросят вызов приору Глебу и его орденским псам.

– Оружие? – переспросил пророк. Я воодушевленно кивнул. – Ну что ж, оружие нам сегодня позарез необходимо, это верно. Никак не меньше полусотни стволов. А лучше бы еще больше. И долго ты намерен охотиться в одиночку на еретиков, чтобы собрать так много автоматов? Да к тому же непременно новых, как ты сам только что мне пообещал.

– Я готов убить столько еретиков, сколько ты прикажешь, Учитель! – ответил я с волнительной дрожью в голосе. – И не ради оружия, а исключительно во имя нашей великой веры! А пятьдесят новых стволов – или больше, если повезет! – я приобрету у нашего обычного поставщика. И, конечно же, доставлю товар туда, куда ты мне велишь.

Я знал, как зовут упомянутого мной местного оружейного барона, который и был тем самым любителем живописи, о каком я недавно упоминал. Но я сомневался, что Цефон посвящен в коммерческие тайны пророка. И потому во избежание ненужных подозрений предпочел не называть ему имени этого человека.

– Так-та-а-ак! – Дьякон нахмурился и грозно навис надо мной. Что ему никогда не удалось бы, не стой я перед ним на коленях. – И как это прикажешь понимать?! У тебя что, есть от нас, твоих единоверцев, какие-то секреты? Например, крупный счет в банке? Или тайник с артефактами, которые ты собирал втихаря от нас долгое время? Или иные богатства, какими ты не поделился бы с братьями, не грози я тебе мучительной карой?

– Нет-нет, Учитель! – Я отчаянно замахал руками и замотал головой. – Прости, что заставил тебя так плохо обо мне подумать! Клянусь, сейчас я все тебе объясню!

– Да уж, изволь постараться!

– Нет у меня никаких банковских счетов и тайников, Господом Богом клянусь! Просто я знаю место, где закопана одна картина. Старинная и, наверное, очень ценная! И если ее выкопать и продать на Обочине, этих денег нам должно хватить на партию оружия. А может, на большую партию, если поторговаться.