Роман Глушков - Каратель богов

«Меня неодолимо влечет к себе Зона! И скоро я докажу ей и всем вам, что больше никто и никогда на этом свете не посмеет надо мной насмехаться!» – таковы были последние слова юноши, которыми он завершил свою эмоциональную речь, отправляясь в неизвестность…

Да, тяжелая у меня выдалась ночка, что ни говори! Труднее всего было, разумеется, избавиться от трупа Шашкина, который нам с Вектором и Гаером пришлось аккуратно расчленить и по частям уничтожить. Смерть парня была чертовски болезненной, зато быстрой. Он скончался от «сушняка», но не от того, который возникает у человека с перепоя в глотке (да Олег и не дожил до своего последнего похмелья), а от отравляющего вещества, носящего такое название. Естественно, оно было названо так неспроста. Введенный в вену пьяному человеку, «сушняк» мгновенно вступал в реакцию с растворенным в крови алкоголем. Отчего вся кровь до последней капли за полминуты сворачивалась в сосудах до консистенции сырой резины. Это не только убивало жертву, но и позволяло палачу затем разрезать ее труп, не оставив на полу ни единого кровавого пятнышка.

Пока мои подельники скармливали останки Шашкина наноботам кухонного утилизатора отходов, я принял личину покойного. После чего нарядился в его одежду и, используя весь свой актерский талант, сфабриковал на мини-компе Олега его прощальное обращение к товарищам. Затем отправился в ЦУП, вырубил оператора, вколов ему заодно для гарантии дозу снотворного, отключил нужный сектор периметра и удалился, изображая перед видеокамерами неуверенную, полупьяную походку.

Маршрут моей прогулки по предрассветной Зоне еще днем проверил Вектор, так что мой риск был сведен к минимуму. Отойдя от базы и хорошенько запутав следы, я возвратился на нее другим путем и первым делом подчистил видеозапись, которая зафиксировала мой повторный переход через периметр. Потом припрятал вещи Олега и, вернув себе облик Барклая, стал дожидаться, когда меня разбудят напуганные исчезновением товарища гости…

Весь оставшийся день и половину следующего я отправлял охрану прочесывать округу, наказывая отыскать если не живого Шашкина, то хотя бы его останки. Связался даже с Цитаделью Ордена и лично попросил Командора Хантера, если, конечно, это его не затруднит, выслать патруль к тамбуру, чтобы перехватить возле него человека, чье описание и фото я присовокупил к своей просьбе. Само собой, никто ничего не обнаружил, что, впрочем, никого и не удивило. Олег канул без вести, а такое в Зоне в порядке вещей…

Вечером третьего дня скорбящие по сокурснику горе-охотники, забрав его мини-комп, погрузились на катера и отчалили восвояси. Меня же ожидал трудный разговор с Мигульевым по поводу произошедшей трагедии. А ему в свою очередь предстояло объясняться с семьей Шашкина, которую он, по словам племянника вице-адмирала, очень хорошо знал.

Мигульев, как и предполагалось, сильно расстроился, но все же не стал возлагать вину за случившееся целиком на меня. Причиной тому была не столько честность вице-адмирала, сколько немалые деньги, которые он потерял бы, испортив со мной отношения. Я, в благодарность за его великодушие, немедленно перевел внушительную денежную компенсацию родным пропавшего без вести курсанта. И высказал надежду, что парень все-таки не погиб, ведь он много знал о Зоне, ее порядках и был неплохо экипирован. Мигульев, правда, моего оптимизма не разделял. Но заверил меня, что подергает за нужные ниточки, чтобы работающие в Пятизонье чистильщики поглядывали, не попадется ли им на глаза сталкер, похожий на молодого и заносчивого Олега Шашкина…

Я мог бы поспорить на что угодно, что такой сталкер очень скоро объявится, но, естественно, не стал заключать с вице-адмиралом подобное пари. А Шашкин возник в Выгребной Слободе спустя пять дней после своего исчезновения. И держался он, надо заметить, очень уверенно для новичка, не отходившего по Зоне и недели.

Как вел бы себя на моем месте реальный Шашкин – так же раскованно или поскромнее, – являло собой загадку, непроверяемую в принципе. Но мне прикидываться робким неофитом было не резон, ведь за тем я и приперся на Обочину, чтобы привлечь к себе внимание нужных людей.

Вечерело, и околачивающиеся на рынке сталкеры, а также торговцы еще только начали разбредаться по здешним злачным местам. Наиболее популярным среди них считался бар «Пикник», чья хозяйка, склочная калека, безрукая Кали, вывела с годами свое заведение в разряд элитных (по непритязательным сталкерским меркам, естественно). А это значит, что в нем ежедневно собиралась большая часть здешнего сурового бомонда. Иными словами, и для меня, и для пасущихся на Обочине осведомителей G.O.D.S. «Пикник» являлся тем пресловутым местом встречи, которое изменить никак нельзя.

Вколов себе загодя лошадиную дозу нейтрализатора алкоголя и прочей инородной химии, я ввалился в бар Кали и с порога отсалютовал рукой всем покосившимся на меня посетителям: дескать, привет, бродяги, рад вас видеть! Само собой, никто из них до сих пор меня ни разу не встречал, и поэтому ответного приветствия я не дождался. Однако мои армейские доспехи, с которых были тщательно, но все же грубовато стерты знаки отличия, дали понять местной публике: я – новичок. Вдобавок не слишком умный и пренебрегающий осторожностью, а такие редко доживают до того дня, когда поумнеют и наберутся опыта.

Сталкер мог носить подобные доспехи по двум причинам: либо он дезертировал из армии, либо снял экипировку с мертвого чистильщика, которого, вполне вероятно, сам же исподтишка прикончил. В пустошах ходить с такими компрометирующими уликами еще можно – главное, не попадаться на глаза военным и все. Но в многолюдной Выгребной Слободе, где кишели армейские наблюдатели всех мастей и скрытно, и в открытую, военное облачение без опознавательных знаков могло оказать сталкеру медвежью услугу…

…На что я, в общем-то, и рассчитывал. А иначе какой мне был смысл заявляться сюда в провокационном наряде?

Чтобы не нарваться на грубость вечно озлобленной, смолящей сигарету за сигаретой Кали, я без лишних слов заказал у нее порцию водки. Потом залпом осушил стопку и, довольно подмигнув хозяйке, сразу же заказал вторую. И к ней – соленый огурчик. Кали поглядела на меня с изучающим прищуром, но выполнила все мои заказы, не проронив ни слова. И выпустила сигаретный дым в сторону, а не мне в лицо, как делала она обычно с теми, кто вызывал у нее презрение. Хороший признак. Она неплохо разбиралась в людях, а я по долгу службы умел разбираться в тех людях, кто разбирается в людях. И потому разыграл любимый для такой пожилой злючки тип посетителя: «Клиент, который не выпендривается, а знай себе пьет да помалкивает».