Александр Афанасьев - Бремя империи

– Ничто в мире мне не помешает найти…

– Тогда я буду ждать вас у дома. Форма одежды свободная, можете одеваться, как хотите…

– Фамилия, имя, отчество?

– Забыл…

Следователь, пожилой, невысокий, с серым от усталости лицом, в мятом полицейском мундире, отложил ручку в сторону, с укором взглянул на развалившегося на стуле по другую сторону стола бритого юнца. Юнцу было лет шестнадцать, не более…

– Слушай, парень. Ты меня не зли. Тебе когда на сборы идти?

– А что?

– А то! Тебе пока что хулиганство светит и сопротивление полиции при задержании. Сейчас оформлю материал, передам тебя станичному атаману – по этим статьям тебя сход имеет право судить. Атаман на сходе возьмет розги да вложит тебе ума по голой-то заднице. А если будешь кочевряжиться – массовые бесчинства – до десяти лет каторги!

– Лучше бы черным ума вкладывали…

– Ну вот ты мне и обскажешь, кто тебя надоумил с черными сражаться, – добродушно проворчал следователь, беря в руки инструмент своего труда и пододвигая к себе бланк протокола допроса. – Давай снова. С чувством, с толком, с расстановкой… Фамилия, имя, отчество…

– Тимофеев. Александр Саввич…

– Вот и хорошо… Александр Саввич… Возраст?

– Шестнадцать скоро…

– Скоро – это когда?

– Через полтора месяца… – нехотя буркнул пацан.

– Через полтора месяца… – эхом повторил следователь, ручка стремительно бегала по бумаге, старая гвардия предпочитала заполнять протокол вручную, не на компьютере… – вот и хорошо. Хороший себе подарок на шестнадцатилетие преподнес… Проживаешь где?

– Кафрия. Долина Бекаа.

Следователь записал установочные данные, скороговоркой прочитал права и обязанности, отложил в сторону ручку. Посмотрел на пацана пронзительным, совсем не сочетающимся с безобидной внешностью, взглядом. Внимательно так посмотрел, пристально, этот взгляд вырабатывается у опытных полицейских следователей с годами. Не выдержав, пацан опустил глаза в пол…

– Рассказывай. Кто тебя надоумил строительную арматуру в руки взять, идти в мусульманский квартал машины поджигать, погром учинять. Или сам домыслил до такого?

– Точно так…

– Неужели? И остальные, что с тобой были, – они тоже сами это умыслили?

– Не знаю… Я за других не ответчик… Чужая душа – потемки…

– Это уж точно… – сочувственно вздохнул следователь. – Тебе бы за себя-то ответить… Ты в какие войска идти хочешь?

– В десант! – не задумываясь, брякнул парень и только потом ощетинился: – А вам какое дело?

– Да в принципе никакого… Только вот в десант с судимостями не берут. А ведь я могу и дело твое передать атаману вместе с тобой. Тебе без разницы, все равно на сходе голой задницей сверкать, что так, что так. А судимости не будет. И подумай, парень, – я ведь не предлагаю тебе друзей сдавать. Меня интересует, были ли среди вас незнакомые и кто придумал идти погром учинять? Ведь это не ты придумал и не твои друзья?

– Нет…

– Не вы. А кто?

– Не знаю… Познакомились…

– Где?

– Около университета… Мы со станичными в город приехали, решили по набережной погулять. Тут видим – народ стоит. Решили посмотреть – что к чему. Там нам и обсказали все – мы сами не видели, что стряслось…

– И кто обсказал? Как он выглядел?

– Чернявый такой. В майке яркой с гербом. Лет двадцать пять, обычный такой…

– Зовут как?

– Михаилом…

– Фамилии, конечно, не спросили… И что вам сказал этот Михаил?

– Да много… Что черные дирижабль с детьми взорвали. Что у них там в кварталах ихних банды, что они с русских дань берут. Что они женщин наших насилуют…

– Понятно. И потом он сказал, что надо идти громить. Так?

– Не. Сначала постояли, послушали…

– А где бутылки с бензином, арматуру взяли?

– Так потом… Там у стройки машина была, в переулке стояла, с нее и раздавали.

– А где сейчас этот Михаил? Его с тобой задержали?

– Да нет вроде…

– Понятно, – кивнул следователь, – значит, как языком болтать – горазд. А как на дело идти – так смылся ваш Михаил, вас одних кинул. Так получается?

– Не так! Ну, ведь и в самом деле взорвали дирижабль, я же знаю…

Следователь устало вздохнул, отложил карандаш в сторону…

– Взорвали-то взорвали, что есть, то есть. Только сам подумай – недавно взорвали, а уже кто-то целую машину арматурой и бутылками с бензином загрузил. Значит, они знали, что должно случиться, ведь так? Вот и подумай – за кем ты пошел и чью родину защищал с арматурой в руке, дурак. Михаила этого? А одна ли у него с тобой родина?

Пацан молча смотрел в пол, пытаясь все осмыслить. Там, на улице, все казалось простым и понятным. Мусульмане взорвали дирижабль, убили детей – и кто, как не казаки, должны пойти и наказать их за это. А теперь получалось, что и впрямь – то, что казалось простым и понятным, на поверку оказалось совсем другим. Подлым и грязным…

Три человека наблюдали за допросом из соседней комнаты через стекло с односторонней прозрачностью. Один в полицейской форме, усталый и измотанный, не спавший уже трое суток. Еще один – крепкий, с наголо бритой головой, окладистой черной бородой и горским кинжалом на поясе в серебряных ножнах – «Комбат-1», командир чеченского спецбатальона [72], введенного в город ночью на усмирение. Третий – в штатском, выглядевший менее уставшим, чем двое других. Представитель Петербурга, волею судьбы оказавшийся в этот момент в городе…

– Много таких вот гавриков? – осведомился Иван Иванович, машинальным жестом поправляя галстук.

– Больше двух тысяч задержали…

– И что дальше с ними?

– А что с ними сделаешь? Пацаны совсем еще… В Ближневосточное казачье войско сообщили, пусть своих забирают да по станицам развозят – казаки сами ума вложат розгами по жопе. Дела тоже передадим, зачем жизнь ломать, мальцы еще совсем… Остальным – мелом крест на спину, метлу в руки и вперед. Работы много нынче в городе…

– В армию их надо… – пробурчал чеченец, оглаживая бороду, – в армию. Там от дури этой быстро отучатся, вах. Защитнички родины нашлись, шайтан вах калле…

– Малы еще…

– Показания совпадают?

– Совпадают, отличия в деталях. Две основные схемы. Кто-то устроил флэш-моб [73]по Интернету, часть из погромщиков клюнула на это. Остальные вот так вот попали. Одна схема – какой-то организатор и вдохновитель сборища, потом раздают арматуру и вперед. Самого же вдохновителя задерживать не за что – он держится позади, в бесчинствах не участвует. Чуть что – и нет его.

– А подстрекательство к массовым бесчинствам?

– Так поди знай – кто именно подстрекает… А что Петербург по этому поводу думает, господин Кузнецов?