Кирилл Кащеев - Жрица голубого огня

В комнате повисло долгое молчание.

– А девочка больная… Из-за которой Донгар… черный шаман… вызвал свою албасы – она поправилась? – разлепила пересохшие губы Аякчан.

Айгыр одарила ее удивленным взглядом:

– Какая разница? Раньше тебя это не волновало!

– Меня и сейчас не… – независимо повела плечом Аякчан и тут же осеклась. – Да я вам просто не верю! Вы сами согласились с наставницей Солкокчон, что у меня нет никаких особых способностей!

– А ты подслушивала! – снова по-девчоночьи захихикала Айгыр. – Вот теперь узнаю старую подругу Айку! Дорогуша, неужто ты всерьез думаешь, что любая необученная девчонка могла учинить пожарище на полтайги – как ты в родном стойбище?! Да на такое и многоопытная жрица не способна! А мэнквы? Это ж на них твой Огнезапас ушел? – хитро прищурилась Айгыр. – Всех перебила, можем насчет людоедов больше не беспокоиться?

Аякчан покаянно кивнула – будто уничтожение мэнквов было невесть каким проступком. И тут же снова вскинула голову – напоминание о родном стойбище давало надежду.

– Не могу я быть дочерью Огненноглазой! У меня же мать есть! И отец!

– Как будто тебя кто спрашивает – можешь ты или не можешь, – проворчала Айгыр и зачем-то полезла в стоящий у стены деревянный ларь. – Вот! – В руках у верховной был зажат берестяной свиток. – Сразу после того, как я подобрала тебя в том лесу, верный мне человек подкараулил это несчастное существо, которое ты называешь матерью, да с ней поговорил! Здесь ее показания! Читать, надеюсь, не разучилась?

Дрожащими руками Аякчан развернула свиток. Мелкие корявые буквы – видно было, что писали в спешке, – прыгали перед глазами, ни в какую не желая складываться в слова: «Ребенок… родился мертвым… подобрала…»

Но картинка, будто окошко в прошлое, сама заплясала перед глазами.

– …Иди-иди! – молодой, но уже с изрядным брюшком парень зевнул в кулак. – Начнешь рожать, кто за дровами пойдет? Я, что ли? – По его тону было понятно, что такую ерунду и вообразить-то невозможно!

Жена покорно кивнула и, по-утиному переваливаясь, поковыляла в сторону леса. Ее муж зевнул, постоял немного посреди чума в задумчивости – хотелось и спать лечь, и пожевать оленины. Наконец, решив соединить приятное с приятным, отчекрыжил добрый кусок мяса и, зажав его в кулаке, завалился на лавку.

В лесу, под елкой, молодая женщина корчилась в муках у перетянутой веревкой громадной вязанки хвороста. Отчаянные стоны боли сменились безнадежным, почти звериным криком – на руках у полуживой матери лежал крохотный синий младенец. Мертвый.

– Пропала я! – раскачиваясь, будто в нестерпимой муке, женщина вцепилась обеими руками себе в волосы. – Дитя народить не смогла – кому я нужна такая! Прибьет муж, как есть прибьет!

Погруженной в свой ужас несчастной показалось, что земля под ней раскачивается. И вправду, качается! Женщину швырнуло на бок, покатило по снегу… Приближающийся из-под земли все нарастающий гул заставил ее заскулить в панике, отползая под прикрытие деревьев. Земля треснула. Похолодев, женщина смотрела, как, играя и переливаясь сверкающими боками, из распоровшей снег черной расщелины медленно выдувается ослепительно красивый шар Голубого огня. Шар раздувался, раздувался, раздувался – скорчившаяся на земле женщина чувствовала, как трещат от жара выбившиеся из косы пряди. С оглушительным треском шар лопнул. Так и не встав с четверенек, испуганная женщина подползла поближе. Большой черный камень, формой похожий на новорожденного младенца, лежал в курящейся дымом расщелине. Женщина протянула ладонь – и робко дотронулась до его гладкого бока. Нестерпимо холодного, несмотря на полыхавший здесь Огонь.

– У-а! У-а-а! – требовательный крик голодного младенца разорвал тишину заснеженного леса. Там, где только что был камень, дрыгая ручками и ножками и заходясь плачем, лежал крохотный живой ребенок. Дрожащими руками женщина подхватила малыша… и со всех ног кинулась бежать к стойбищу.

Дома ей все равно попадет от мужа – за то, что бросила дрова в тайге, да за то, что крикливый младенец окажется всего лишь девчонкой. Но это будет уже не страшно!

Аякчан стиснула свиток в руках так, что жесткая береста с хрустом треснула по краям.

– А она ведь все равно оказалась ему не нужна – как ни старалась! – с чужим хриплым смешком сказала она. Впрочем, чего ей-то переживать? Она больше не имеет никакого касательства ни к той несчастной женщине, ни к ее подлому муженьку – они ей даже не родня! Все сходилось – и недавнее странствие над Великой рекой, и ее сила во владении Огнем, и так легко найденные ею древние свитки – выходит, она сама их писала тысячу Дней назад? Спаси Огненноглазая! Огненноглазая… Ее мать? Она – дочь самой Уот! И даже – Эрлика, хотя это ученице Храма казалось странным и пугающим. Но почему-то даже самого малого прилива гордости не было в ее душе. Только боль. Бесконечная боль. И пустота, большая, чем в опустевшем без Огня теле.

– Ну хватит уже себя жалеть, – с грубоватым смущением в голосе буркнула Айгыр. – Не так все и плохо… Черные с тобой? – деловито поинтересовалась она.

Чувствуя себя будто оглушенная, Аякчан слабо кивнула.

– И ты, конечно, решила сдать их Храму – и начать свою карьеру где-нибудь в большом городе, – скорее утвердительно, нежели вопросительно сказала Айгыр, и голос ее звучал печальной насмешкой.

– А что в этом плохого? – мрачно зыркнула на нее Аякчан.

– Ничего плохого, – пожала плечами верховная. – Только не слишком ли мало – для той, что некогда создала весь Храм?

– Я этого не помню, – прижимая дрожащие пальцы к пылающему лбу, пробормотала Аякчан. Все это – уж точно слишком для нее. С лихвой!

– Ничего, разберешься! – небрежно повела плечом Айгыр. – Ох, как же я рада, что ты снова здесь, в Средней земле, Айка! Как же я рада! – Казалось, сейчас в обычно невозмутимой верховной прорвались давно сдерживаемые чувства – и первое из них, невыносимое, почти до обморока, облегчение. Она словно бы вся обмякла, перестав быть обычной ледяной Айгыр.

– Если ты… если вы… – Аякчан замолчала – ну и как теперь к Айгыр обращаться? Из разговора выходит, что они вроде как давние подружки (ничего себе, давние – тысяча Дней!) и Аякчан даже покруче будет. Но… Дружить с тысячедневной старой теткой, да еще верховной – как-то это… странновато! Еще больше помрачнев, Аякчан буркнула: – Если без меня плохо – зачем было убивать-то?

Вот-вот, подругой себя называет – а сама копьем в живот!

– Ничего себе – вспомнила! – недовольно проворчала Айгыр. – Ты только не преувеличивай! Мы с тобой все-таки ведьмы-албасы – и совсем убить ни тебя, ни меня нельзя! Только в Нижний мир спровадить… Без права возвращения в Средний. Но и это можно преодолеть, – Айгыр вдруг криво усмехнулся, – сейчас, когда твой шаман снова здесь!