Туллио Аволедо - Корни небес

При таком освещении промахнуться невозможно.

Я снимаю оружие с предохранителя, прицеливаюсь.

— Не стреляй, — шепчет гипнотический голосок.

Ствол опускается, как будто у него есть собственная воля.

— Не стреляй…

Но в этот момент Адель вскрикивает.

Этот крик как будто разбивает стекло, освобождая замерзшее время.

Я снова прицеливаюсь и выпускаю шквал пуль в спину монстра. В спину насекомого. На ней появляется пять или шесть дыр.

Создание оборачивается, красные отблески пламени играют на его панцире. Оно указывает на меня пальцем, словно собирается что-то сказать. Но в этот момент на него обрушивается град выстрелов, разрывая его пополам и дробя его череп.

Темное существо падает на пол. Двое гвардейцев тут же оказываются над ним и выпускают по меньшей мере две обоймы в это уже растерзанное тело. Сержант Венцель гасит занимающийся пожар при помощи одеяла.

— Все в порядке? — кричит Дюран, наклоняясь к Ломбар и помогая ей подняться.

Затем он в ярости поворачивается ко мне:

— А ты какого хрена делал, священник?! Спал?! Почему ты не выстрелил?!

Но у меня нет времени на то, чтобы придумать ответ. Резкий вопль доносится из-за двери чердака.

Дюран и Диоп бросаются вверх по ступеням и через порог с автоматами наготове.

Грохот выстрелов оглушителен. Теперь, когда огонь потушен, происходящее освещают вырывающиеся из дул «шмайссеров» вспышки. Венцель бросает покрывало и тоже кидается к чердаку.

Но там битва, видимо, уже закончена. После шума выстрелов наступает пронзительная тишина.

Я тоже поднимаюсь на чердак. В ушах у меня стоит звон. Я ожидаю самого худшего.

Но Егор жив. Он сидит на полу с широко раскрытыми глазами, болтающимися по бокам руками и кататоническим выражением на лице. Одно из окон разбито вдребезги. Из него хлещет дневной свет, великолепный и смертельный.

Адель наклоняется к неподвижному телу Битки. Она щупает его пульс, проверяет глаза.

Я же, как под гипнозом, иду к выбитому окну.

Его разрушил не взрыв. Нет ни следов огня, ни характерного запаха взрывчатки. Должно быть, стекло и дерево, как снаряд, пробила… эта вещь. Существо, которое застрелили Дюран и Диоп.

В этот момент, словно восставшее из ада, лицо монстра появляется в окне. Дюран опустошает магазин своего пистолета. Лицо исчезает. Невозможно определить, попал ли он.

Следуя указаниям офицера, мы бросаемся баррикадировать окно, придвигая какие-то ящики, полные газет и мышиного дерьма. Должно быть, они стоят здесь уже кучу времени. Может, еще со времен до Великой Скорби. Теперь мы выращиваем мышей в подвалах, чтобы уберечь их мясо от заражения. Здесь, наверху, дозиметр показывает минимальный уровень радиации. Живший здесь проделал отличную работу, превосходно изолировав крышу и сделав в полу чердака воздушный прослоек.

Пространство снова погружается в темноту.

Я опускаюсь на колени рядом с Егором. Адель зажгла спичку и водит ею перед глазами парализованного солдата. Зрачки Битки не реагируют. Они продолжают смотреть в пустоту. Голова солдата словно заброшенный, даже хуже — населенный призраками, дом.

— Егор! Послушай меня, Егор. Приди в себя! Вернись!

Капитан говорит громко, но не сурово. Скорее, даже заботливо. Он трясет солдата за плечи, словно пытаясь снова завести его. В конце концов Егор приходит в чувства. Он с криком раскрывает рот, и этот крик длится вечно. Дюран бьет его по щекам, два раза, и солдат останавливается. Его подбородок дрожит, глаза бегают туда-сюда, как испуганные зверьки. Его взгляд безумен.

— Мертвецы! Мертвецы! — твердит он, стуча зубами. — Я знаю, где находятся все мертвецы!

Мы выходим за десять минут до заката. Как когда-то, до того, как все изменилось, мы вышли бы на восходе. Солнечный свет касается верхушек холмов, оставляя в тени небольшую долину. Тени постепенно снова овладевают городом.

Мы в боевом снаряжении: защитные плащи, противогазы, автоматы со снятыми предохранителями. Мы прикрываем друг друга. Передвигаемся быстро, несмотря на то, что нас обременяют найденные в доме канистры с водой.

Сначала мы идем за Буном, который говорит, что после выстрелов не спал всю ночь.

— Я ждал смены караула. Но вы так и не пришли. А потом эти выстрелы…

— Молчи, Бун. У нас были другие дела, нам некогда было тебя сменять, — перебивает его Дюран.

Работы и правда было немало. Мы пытались более или менее обезопасить территорию здания. О сне не было и речи. Снаружи постоянно слышались звуки, слишком многочисленные, громкие и ужасные. На разных этажах дребезжали и стучали окна. По счастью, большая часть их была оснащена крепкими ставнями и засовами на случай необходимости. Но и так, при том, что нас было мало, нам пришлось беспрерывно ходить из комнаты в комнату, с этажа на этаж, чтобы проверить — не вторгся ли к нам кто-то еще.

Теперь следы нападения отлично видны в красноватом свете заходящего солнца. Длинные царапины рассекают и дерево, и камень стен. Огромные, страшно сильные когти глубоко врезались в стены, как будто птица Апокалипсиса сидела на здании, пытаясь вырвать его из земли и улететь с ним.

Заметив разбитые ставни и эти длинные царапины, Бун присвистывает:

— Господь всемогущий…

Гараж не был атакован. Стены, как и двери, не тронуты.

Диоп и Венцель вывозят «хаммеры». Итальянцы, Росси и Греппи, садятся за установленные на крыше автомобилей 14,5-миллиметровые пулеметы. Под защитой этих тяжелых орудий мы едем по указаниям Егора Битки.

Откуда они, эти указания?

Он клянется, что их ему дало существо, ворвавшееся на чердак. Создание без лица.

— Оно говорило в моей голове. В голове, понимаешь? Оно сказало мне, где они. Что это сделали не они. Что это не их вина…

Дюран, выслушав, шикнул на него:

— Если это очередная твоя дурь, клянусь, на этот раз ты мне заплатишь за нее!

— Говорю вам, они разговаривали со мной, капитан! Я слышал их, голоса этих существ, и это так же точно, как то, что они сейчас здесь!

— Теперь их уже несколько? И сколько же? Десять? Двадцать? Идиот чертов…

И все же сейчас мы едем за ним. Солдат бежит по узким улочкам городка к маленькой площади. Серый снег лежит ровным нетронутым слоем. Следы Егора четкие, как печати, следы Егора ведут к открытым дверям маленькой церкви.

На пороге он останавливается и хватается руками за архитрав портала, словно желая поддержать его. Или боясь упасть.

Дюран подходит к солдату, отодвигает в сторону, с трудом оторвав его руки от мраморных колонн. Егор отходит, бормоча неразборчивые слоги в ритме молитвы.