Туллио Аволедо - Корни небес

Она поворачивается вокруг себя, как в танце, и пространство завихряется вслед, разрушаясь, меняясь. Дворцы стали обрушившимися руинами, река высохла, а ее русло оказалось покрыто грязью, обломками и трупами. Но надо всем этим, как луч света, сияет улыбка женщины в капюшоне.

— Меня зовут Алессия. Ищи меня, когда приедешь в Город Света.

— А если я не смогу отыскать тебя? — бормочу я в растерянности.

— Тогда мне самой придется отыскать тебя.

Пробуждение ото сна грустно, как прощание. Как слова, которые я хотел бы сказать своим родителям, если бы мне удалось дозвониться до них в День Великой Скорби. Но в тот день телефоны были немы, и с тех пор остались немы навсегда. Те слова осколком тьмы в сердце застряли у меня в горле, навеки несказанные. Потерять девушку во сне было новым ударом, таким же болезненным.

Я думаю, сколько же может вынести человеческое сердце. Я хотел бы сейчас иметь с собой Евангелие. Искать успокоения в его страницах. Но книги слишком ценны, чтобы рисковать потерять их. Я должен искать слова в своей памяти, неточные, неполные. Решительно менее живые, чем мои сны.

Вторую «ночь» мы также провели в тесном пространстве при бензоколонке, обустроенном еще хуже предыдущего. Половины крыши не было, и нам пришлось латать ее листами металла и картона. Несмотря на то что было еще холоднее, чем в первую ночь, мы не решились развести огонь — как потому, что дым был бы заметен, так и потому, что не придумали, как контролировать пламя. Ведь крыша была сделана из картона. Так что капитан Дюран решил не рисковать.

Во время второй стоянки мы спали мало. Ни снов, ни кошмаров. Беспокойное состояние между сном и явью, не дающее отдыха. Только Бун дрых, храпя, как старый мотор. Ветер сотрясал металлическую конструкцию, точно свирепый гигант. Свет, посланник смерти, сочился сквозь тысячи щелей в стенах. Холод пронизывал до костей даже под одеялами и теплыми спальниками. Кроме того, караульные силы были увеличены, так что постоянно было двое бодрствующих с оружием наготове. Моя смена была прямо перед закатом. Это было нелегко. Ужас наводил уже сам факт, что за грязным стеклом, накрытым для защиты от света картоном и газетами, находится неизвестный мне мир — мир, в котором каждый неверный шаг может оказаться последним.

Но хотя бы дозиметры не давали поводов для беспокойства.

И так было всю эту часть путешествия, вплоть до той части дороги, что поднимается к вершинам Апеннин в том месте, где раньше располагалась область Марке.

— Почему никому не пришло в голову перенести общину сюда? — спросил я Дюрана шепотом, чтобы не отвлекать его.

— Зачем жить в подземелье около превратившегося в радиоактивное захоронение города? Здесь, по всей видимости, не было выпадения радиоактивных осадков.

Он не спешил отвечать. Долго молчал, часто сверяясь со своим хронографом. Потом все же произнес:

— Это не совсем так. И потом, радиоактивность — не единственная проблема. Если нечто кажется безопасным, это вовсе не означает, что оно таковым является. Со временем ты это поймешь. Например, посмотри за это здание… Погоди: спокойно. Не показывай, что ты нервничаешь. Переводи взгляд медленно. Видишь вон то темное пространство между обвалившимся домом и розовым? Там, впереди, в двухстах метрах отсюда?

Усилием воли мне удается не выдать волнения и не перевести взгляд сразу же на дома, между которыми мы едем со скоростью двадцать пять миль в час, пользуясь прекрасным состоянием дороги.

Я смотрю в точку, которую мне указал Дюран. Поначалу я не могу различить ничего, кроме наполовину покрытых снегом куч какого-то тряпья на земле. Но когда мы проезжаем совсем рядом с одним из этих домов, одна из куч шевелится, затем вторая, пятая, шестая: они оказываются человекоподобными существами, грязными и тощими. Существа неуклюже поднимаются. Двигаются в нашу сторону, волоча ноги.

Капитан останавливает машину на противоположной стороне дороги. Второй «хаммер» делает то же. На фоне шума дизельных двигателей слышны медленные шаркающие шаги пяти созданий.

— Что они тебе напоминают? — спрашивает меня Дюран. И, поняв, что я не отвечу, прибавляет: — Ты когда-нибудь видел фильмы про зомби? Ты имеешь представление о том, как ходят живые мертвецы?

Я смотрю на эти создания. Они медлительны, это правда, но при этом они сумели подобраться к нам совсем близко. Одно из них кладет руку на капот «джипа». Из желтоватой плоти текут капли липкого вещества, пачкающие краску, а потом и оконное стекло, когда существо проводит по нему рукой-обрубком, как будто желая помыть его.

— Проверь еще уровень масла, — издевается над ним Венцель.

Черты лица этого создания расплылись, как тесто. Зрачки расширены до такой степени, что глаза кажутся полностью черными. Голова совершенно лысая — ни волос, ни ресниц. Но самое ужасное в том, что у него нет ни носа, ни ушей. На месте этих органов розовые наросты, как будто из топленого воска.

— Были применены не только ядерные бомбы, — шепотом объясняет доктор Лобмар. — Изменения у этих несчастных, по-видимому, произошли в результате использования бактериологического оружия, или даже хуже.

— Что может быть хуже?

— Например, оружие, изменяющее ДНК пораженных людей. Вероятно, что перед нами как раз случай такого рода. Думаешь, мы ходим в противогазах для удовольствия?

Глаза существа смотрят на меня через стекло. Я понимаю, что он или она не в силах увидеть меня через тонированное стекло, но никак не могу отделаться от ощущения, что оно, тем не менее, делает это. Что оно смотрит мне прямо в глаза.

В его взгляде нет ни агрессии, ни угрозы. Но оно все равно остается видением из кошмара.

— О’кей, достаточно, — шепчет Дюран, переключая передачу и резко трогаясь. Изуродованное создание отбрасывает в сторону и опрокидывает на землю. Оно пытается подняться, но второй «хаммер» наезжает на него и переламывает ему позвоночник.

— Господь всемогущий, что вы делаете?

— Не вмешивай в эти дела Бога, святой отец! — цедит сквозь зубы Дюран.

Потом берет многозарядное ружье, которое ему протягивает Венцель, и, не надев ни противогаза, ни защитного плаща, выходит из машины.

Создания поворачиваются в его сторону. Как подсолнухи. Даже существо, задавленное «хаммером» Диопа, пытается приподняться. Ужасно смотреть на то, как оно двигается, опираясь на руки и волоча за собой ноги, словно мешок с картошкой.

Дюран дожидается, пока создания подойдут поближе. Потом вдруг направляется в их сторону.

Оказавшись в нескольких метрах от монстров, он поднимает ствол ружья. Он стреляет дважды, поражая в головы двух из созданий. Уродливые существа валятся на землю. Потом капитан ранит еще одного, и тот оседает, как будто тая. И еще один, пораженный в самый центр лба. Он или она опускается на землю, словно в реверансе.