Виталий Абоян - Ипостась

Четырнадцатый, восемнадцатая... Они просто числа. Не люди, а пометки в ячейках какого-то неведомого им массива информации. Всего лишь данные, которые можно посчитать, прибавив или отняв. Можно разделить. А можно – стереть без следа. Именно это и намеревался сделать Лейтенант. Собственно, он выполнил задуманное.

Судя по всему, все, кроме нее и четырнадцатого, вернулись к последнему месту базирования. Закончив уничтожение свидетелей, бойцы прошерстили деревню в надежде поживиться нехитрым барахлом узкоглазых. Живиться тут оказалось нечем, бойцы ушли злые, кто-то от досады даже выстрелил несколько раз в давно уже мертвое тело. Они ушли в лес, туда, где расстались с Лейтенантом, которому больше не были нужны.

Лейтенант, похоже, получил то, за чем пришел в джунгли. Только восемнадцатую мало интересовали планы Лейтенанта. Ее больше занимало собственное дело, которое до сих пор оставалось невыполненным.

– Чего разлегся, поднимайся! – бросила она четырнадцатому, в полном соответствии с приказом сложившему руки на затылке и уткнувшемуся носом в прелую листву.

Мужчина неспешно, будто у него затекли все конечности, поднялся, придерживаясь о хлипкую подпорку, державшую какое-то подобие навеса, сооруженного над лежанкой из крупных, уже успевших пожухнуть листьев. Навес угрожающе зашатался.

– Руки держать на виду! – выкрикнула восемнадцатая и отошла на шаг, опасаясь, что пленник завалит навес ей на голову. – Не трогать ничего своими лапами!

– Тихо, тихо, восемнадцатая. Я же просто встаю. Голова кружится.

Он поднял руки вверх, растопырив пальцы, и замер, ожидая дальнейших указаний. Четырнадцатый опустился на колени, оставшись повернутым к ней спиной.

– Поднялся, и молодец. Вот так и сиди, – уже тише произнесла она, не сводя глаз с пленника. Девка вроде бы лежала тихо и не шевелилась, восемнадцатая видела ее на периферии поля зрения.

– И что?

– Что?

– Долго так сидеть?

Да пристрелить обоих к чертовой матери!

– Ничего, посидишь. Ты тут какого лешего делаешь?

Четырнадцатый усмехнулся.

– Наверное, примерно такого же, что и ты. Собираюсь попытаться выйти из леса.

Много ты знаешь, что я тут делать собираюсь.

Откуда-то справа из густой зелени, сплошной темной стеной поднимающейся прямо от самой земли, послышался шорох. Неприятный звук. Кто там? Зверь? Или человек? Второй вариант хуже, но и первый тоже не подарок. В любом случае ей придется отвлечь внимание от этих двоих – неизвестно, что они могут выкинуть.

– Ты зачем девку с собой притащил?

– Я ее не тащил, – сказал четырнадцатый.

Нет, этот шорох не к добру. Что там происходит?

Восемнадцатая на мгновение перевела взгляд направо, выпустив из внимания пленников. Ничего, качается листва. Так она и от ветра качаться может. Ни людей, ни зверья не видно.

Пленники не шевелились. Автомат четырнадцатый бросил далеко, не достанет. Даже если попытается – восемнадцатая была уверена в своей способности поражать цели. Любые, хоть статичные, хоть быстро движущиеся. Не удастся этот маневр четырнадцатому, получить пулю, если не две, он точно успеет.

– Сама пришла? Большая любовь?

Желания шутить восемнадцатая не имела. Только четырнадцатый молол какую-то ерунду.

И все-таки кто-то там шуршал.

– Скорее она меня притащила. Вот, – пленник повернул правую руку ладонью и вытянул назад, чтобы было лучше видно.

На предплечье была хорошо заметна красная отметина, окаймленная ободком запекшейся крови.

– Что это?

Черт бы их всех побрал – да какая ей разница, что там у этого четырнадцатого на руке?! Вот шорох в зарослях – это может быть серьезно, а до царапины на руке четырнадцатого ей нет никакого дела. Ни-ка-ко-го!

Тогда на кой ляд ты с такой тщательностью разглядываешь ранку?

– Угара, – голос звучал приглушенно, будто говорили в подушку. Это заговорила девка. Правда, голову поднимать не стала, потому и звук такой.

– Молчать! – заорала на нее восемнадцатая и в очередной раз покосилась на шуршащие заросли.

Там точно кто-то был, она увидела силуэт. Или показалось?

– Она сказала, что меня укусила змея. Я не помню ничего, в деревне... – начал объяснять четырнадцатый, но женщина его уже не слушала.

Из кустов, которые не давали ей покоя последние пять минут, отчетливо донеслось что-то вроде «а-а-а-а». Будто кто-то вздыхал или стонал. А потом ветки затрещали, подламываясь, и сквозь них на полянку вывалилось...

Восемнадцатая не поняла сразу, что это было. Да и какая разница? Правило первое при встрече непрошеных гостей: если хочешь жить, сначала выстрели, потом спроси, кто и зачем пожаловал. Это главное правило, если следовать ему неукоснительно, остальные смело можно пропустить.

«Патанг» коротко вздрогнул, отправив кусочек раскаленного металла в смертоносный полет. Впрочем, на этот раз лететь совсем недалеко. Восемнадцатая стреляла одиночными, она терпеть не могла автоматическую стрельбу. Особенно – длинными очередями, пуль по двадцать, как любили палить городские прохвосты, возомнившие себя крутыми бандитами. Как правило, подобные имбецилы стреляли лишь однажды, второго шанса им уже никто не предоставлял – когда палят, не отпуская курок, выйти из укрытия можно почти без опаски, вероятность, что заденет пулей, близка к нулю. Можно даже прицелиться, выбрав место, в которое придурку вонзится смерть, выпущенная из твоей винтовки.

Шестой, безумно вопя, вывалился из кустов прямо под ноги восемнадцатой. Пуля пробила ему грудь справа. Рана несмертельная. В случае, если этого олуха кто-нибудь собирался лечить в этой глуши. У кого как, а у восемнадцатой таких планов точно не было. Да и с ногами у бойца большие проблемы. Их не было – в смысле ног, одни проблемы и остались. Вместо ступней ниже голеней болталось два кровавых, словно кем-то пожеванных, куска плоти. Видимо, сходил на рандеву, назначенное Лейтенантом. В срок не успел, что ли, что так далеко проползти сумел?

Ствол автомата дернулся в сторону всего на мгновение. Но четырнадцатый успел за это время сделать одно почти неуловимое движение. Хороший боец, отличный – в руке четырнадцатого блеснул большой зазубренный нож, какие входили в боевой комплект всех наемников из «номерного» отряда.

Еще один выстрел. Пуля звонко ударила в лезвие, почти одновременно с носком ботинка, врезавшегося в ребра шестого, осточертевшего своим криком. Нож, мимолетно сверкнув солнечным зайчиком, исчез в густой листве.

– Всем заткнуться! – заорала восемнадцатая так, что голос сорвался на хрипоту. На случай, если кто-нибудь здесь плохо слышит. – И не двигаться! Второй раз предупреждать не буду!

Интересно, а зачем предупреждала первый?