Виталий Абоян - Ипостась

– Но я не понимаю...

На самом деле Ли Ханьфанг все прекрасно понимал. Его воображения вполне хватало, чтобы догадаться, что имеет в виду старик.

– Технологии должны соответствовать эпохе. Вы знаете, майор, что паровой двигатель впервые придумали еще в Древней Греции? С Героном Александрийским все закончилось мирно – в те времена крутить насос с помощью двух ослов было куда дешевле, чем двигателем. Но отказ от использования технологий не всегда происходит столь безмятежно.

– Нам не нужна война, – подвел итог Фа. – Сейчас не время. Да и преимуществом мы не сможем воспользоваться: сеть слишком фрагментирована, и при планировании боевых действий командование любой державы будет принимать во внимание компьютеры в последнюю очередь.

– Что я должен сделать? – майор Ли уже все понял, он не нуждался в дополнительных объяснениях, поэтому, воспользовавшись паузой, решил остановить ненужные разговоры.

Товарищ Фа кивнул. А Ли Ханьфанг так и не осознал, появилась ли в этот момент на лице старика улыбка на самом деле или ему только показалось...

...Дверь номера 305 резко распахнулась, замерев в сантиметре от стены. Ствол «дыродела» хищно облетел все пространство небольшой комнаты, выискивая жертву. Но плюнуть свинцом пистолету оказалось не в кого – в помещении было пусто.

Смятая постель, пыльные следы на затертом коврике, следы пальцев на мутноватом зеркале, обрывки пластика от каких-то упаковок. Они были здесь, были совсем недавно – постель еще не успела остыть, на ней кто-то сидел. Но они опередили его.

Майор видел Окоёмова на рынке. Он хотел проследить за ним, но наемник как сквозь землю провалился. Ли Ханьфанг был уверен, что русский не узнал его – он ликвидировал временную пластику лица, которую сделали спецы МГБ, сразу после того, как устроил аварию вертолета. Так было нужно – теперь в Поднебесной его считали погибшим, а процессор потерянным, и он мог спокойно выполнить то, чего хотел товарищ Фа. С обритой наголо головой майор изменился до неузнаваемости. Но в очередной раз он, как оказалось, ошибся с четырнадцатым. Кто же ты такой, таинственный русский?

С выбором отеля Ли Ханьфанг тоже ошибся – из двух оставшихся первым он посетил тот, в котором Окоёмов не был. Он дал наемнику время, которым тот не преминул воспользоваться. И через лобби отеля ни он, ни девчонка или старик не проходили.

Теплый ветер, врывающийся в комнату через широко открытое окно, поднимал полупрозрачную белую занавеску. Вот как выбрались они отсюда.

Ли Ханьфанг сделал шаг в сторону окна, и на секунду ему показалось, что за белой занавеской кто-то стоит. «Дыродел» мгновенно взлетел вверх, уставившись черным глазком ствола на неясный силуэт. Из-за развевающейся на ветру белой ткани послышался чей-то тихий смех.

И скрежет острых акульих зубок, ты слышал?

Майор резким движением дернул занавеску, карниз с грохотом полетел на пол. Конечно же, там никого не было. Только пластиковая рама тихо поскрипывала на давно не смазывавшихся петлях.

За окном вниз уходили осыпающиеся от времени бетонные перекладины, по которым легко можно было спуститься вниз. Архитектурные излишества, чтоб им!

Все-таки Окоёмову удалось удрать. Вместе с технологией, которая хранилась в голове старика.

Ли Ханьфанг знал, что нужно сделать. Он многократно представлял себе, как это произойдет. Но какой-то русский, делавший вид, что попал сюда совершенно случайно, путал все планы.

Майор с силой ударил рукояткой пистолета по раме окна. Стекло со звоном обрушилось вниз, а с улицы, из густых зеленых зарослей, снова послышался тихий девичий смех.

Время – лучший разрушитель из всех, известных человечеству. Даже мощь ядерного взрыва меркнет рядом с тем, что способно сотворить время. Разумеется, в последнем случае придется подождать, но то, что не смогла разрушить цепная реакция, обязательно уничтожит время. Если ждать достаточно долго, то исчезнет и Вселенная вместе с атомами, электронами и протонами. Вместе с людьми и богами. Вот только интересно – останется ли само время?

Проржавевший, скособоченный грузовик, который удалось найти в Мьичине Окоёмову, казалось, сумел договориться с беспощадным временем о помиловании. Автомобиль пыхтел, плевался черным вонючим дымом, но, хотя и вздрагивая то и дело, продолжал устремляться вперед по ухабам давно не знавшей ремонта дороги.

Окоёмов особенно не вдавался в подробности, откуда этот монстр взялся. Скорее всего, остался с тех пор, когда мир еще не знал Большого Нефтяного Голода. Кто-то сохранил грузовик, наверное, его оставили как экспонат коллекции или что-то вроде того. Но теперь автомобиль пригодился. Самой большой для Окоёмова загадкой остался вопрос, где хозяин раритета добыл топливо. Но невысокий бирманец с хитрым взглядом получил хорошую плату – почти все деньги, что оставались у Окоёмова, – кроме того, он в любом случае отправлялся в Мандалай.

В кузове, где сидел Окоёмов с Кхайе и Часовщиком, было еще несколько человек. Все местные и, судя по затравленным взглядам, ехали в Мандалай на заработки впервые. Если судить по выражениям лиц, попутчики не надеялись когда-нибудь вернуться домой.

– Как ты думаешь, зачем им в Мандалай? – кивнув на сбившихся в кучу людей, спросил Окоёмов.

Кхайе замерла в объятиях Василия. Она не шевелилась, а ее тело было напряжено, будто девушка замерзла и вот-вот начнет дрожать. Окоёмов машинально постарался обнять ее крепче, чтобы согреть, хотя, несмотря на ночь, температура воздуха явно зашкаливала за тридцать градусов. Ночной воздух давно стал влажным и каким-то липким, отсюда, из-под тента, неба видно не было, но и так ясно, что скоро пойдет ливень. Главное, чтобы дорогу не размыло, иначе придется снова идти пешком.

Часовщик давно спал, улегшись на каких-то тюках в углу у борта. Его тщедушное тело подскакивало и с сухим стуком падало на деревянный настил кузова всякий раз, когда грузовик натыкался на очередную кочку или проваливался в одну из многочисленных ям. Чжи Бяо громко сопел и, загребая руками, словно краб клешнями, забирался обратно на тюки. Все это он проделывал во сне, так ни разу и не проснувшись.

– Они ищут лучшей жизни, – ответила Кхайе. – Как все.

– Хорошо там, где нас нет, – сказал Окоёмов.

– Что ты имеешь в виду?

Василий отстранился от девушки, посмотрел ей в глаза. Она вздрогнула, но, опомнившись, снова прильнула всем телом к мужчине.

Значит, ему не показалось там, возле отеля, когда они спускались по бетонным перемычкам. Слова, к которым относился вопрос Кхайе, были произнесены по-русски. Бирманская девчонка никак не могла знать русского языка, переводчик стоял в ее «балалайке», которой, если ей верить, она и пользоваться-то особенно не умела. И ее английский стал лучше с тех пор, как впервые она заговорила с ним. Много лучше.