Олег Верещагин - Горны Империи

И все-таки Денис готов был поклясться – его отдернул от стола Серёжка. С иллюстраций в книгах Шепелева. В точности.

А если бы… не отдернул?

Денис тихо застонал, стиснул виски кулаками. И вспомнил – вспомнил стихи, написанные на даже не желтом уже – коричневом от старости и непогод листке бумаги, оставшемся от какой-то книги… Он нашел листок в петроградских развалинах и прочитал, и удивился, что этот листок уцелел… или не было тут ничего удивительного, и уцелел он именно потому, что на нем было напечатано то, что было напечатано?

Денис помнил стихи наизусть.

…Когда Олег соскочил в Библиотеку – то замер в ужасе и недоумении.

Денис – в расстегнутой рубашке, галстук сбился на сторону – развел у стены костер. Он жег книги.

– Что ты делаешь?! – заорал Олег и бросился на Дениса. Сшиб его с ног. – Зачем ты их жжешь, скотина?!

Денис со страшной силой и невероятной легкостью отбросил Олега и вскочил. Оскалился.

– Ты не все прочитал! – хрипло сказал он. Вздохнул, опустил плечи. Протянул Олегу руку. – Прости… вставай. Вставай.

– Иди ты! – Олег оттолкнул руку друга, встал сам. – Зачем ты жжешь книги?! Я думал…

– Ты плохо думал и не все прочитал, – повторил Денис. – Они разные… книги. И хорошо, что тебе первым попался Погодин. Это и правда доброе волшебство. Наверное, оно и дальше тебя хранило… что тебе не попалась под руки ни одна из… этих. Эти… – он ткнул ногой связки солидных томов. – Эти должны сгореть, Олег. Должны. Это из-за них была война. И я очень хочу надеяться, что это последние экземпляры в мире…

– Ты заболел? – Олег заморгал. Покосился на книги. Да, ни одну из этих он не читал… – Денис, ты что?..

Денис чуть покачивался. И бормотал:

– По темным пыльным углам… ждали… пауки… своего часа… ты мог взять их… добрый волхв… вэджа, вэджа, арья вэджа… огонь, огонь, гори ярче… гниль материализма… декаданс и моральное разложение… подлость мышления… выжигающий душу разврат… искажение нашей истории и умаление наших великих деяний… литературное предательство солдат Отечества… чванливое обезображивание великого языка…

По лицу и телу мальчишки текли огненные струи. Он говорил чужим языком, и в голосе проскальзывали барабанные нотки кого-то взрослого… Олег робко примолк и нагнулся, поднял толстый том – Зигмунда Фрейда. Перелистал, вчитался в пару абзацев. Лицо мальчишки исказили ужас, отвращение, брезгливость. Он опустил книгу и окинул взглядом книжные стопки на траве.

– Всетакое? – пробормотал он. И выдохнул решительно: – В огонь…

…Мальчишки сидели возле груды легкого серого пепла, кое-где еще пронизанной синеватыми шепчущими огоньками. В лампе давно кончились карбид и вода, из пролома падали косые лучи – солнце на небе светило вовсю. Денис был бледен и тяжело дышал. Олег выглядел немногим лучше.

– Они сопротивлялись, – прошептал Олег, обнимая друга за плечи. – Честное слово… я чувствовал… как злые зверьки…

– Пауки… – выдохнул Олег. – Пауки и мокрицы… – Он вытер мокрое лицо грязной от пепла рукой, размазывая черные полосы. Бледно улыбнулся. – Пошли помоемся где-нибудь. И наберем книг, чтобы пустыми не ходить. Как там на стройке-то?

Тем вечером – Денис и Олег как раз собирались со стройки домой – около своего дома неизвестными был застрелен из автомата государственный контролер безопасности Игорь Григорьевич Есипов. Находившийся рядом полицейский патруль вступил в перестрелку с убийцами – их было двое, оба погибли. Был убит и один из полицейских.

Ураган тряс поселок всю ночь.

Вообще Седьмой Горный и эта местность в целом редко попадали под удары ураганов – они приходили с юга, и горы хребта Голодный вставали на их пути практически непреодолимой стеной. Денис, выросший в Петрограде, даже немного скучал по ураганам – когда все вокруг воет и гудит, а над городом мигают алые огни штормового предупреждения. Поэтому, когда на дом Третьяковых обрушился удар стихии, Денис только на несколько секунд приоткрыл глаза (можно сказать – не просыпаясь), довольно вздохнул, перевернулся на другой бок, повозился, устраиваясь уютней – и подумал, что от такого ветрища опять разбухнет Невский пролив…

Хотя прорвавшийся через перевалы ураган так и не смог добудиться мальчишку, пусть только что не качал дом, пытаясь сорвать крышу или на крайний случай вышибить окна, но других дел он наделал немало. За Валерией Вадимовной приехали около двух часов ночи – в одном из рабочих кварталов селевым потоком снесло практически все хижины. Борис Игоревич уехал одновременно с нею – объявили, что подтапливает две шахты, причем как-то странно – вроде бы там не должно было начаться затопление.

Валерия Вадимовна под утро, используя Кенесбаева как рычаг силового воздействия, а личное распоряжение Полянцева – как поддержку авторитета, без колебаний забрала для оставшихся без жилья семей резервный фонд «Энергии». Денис подозревал, что мама его возвращать и не собирается, а присоединит к спешно отстраивающимся коттеджам – тем, которые отец конфисковал у Шульце. И, честно говоря, был не в восторге от такого решения родительницы. Дело в том, что пострадавшие не были светлыми личностями – скорей они относились к разряду тех людей, которые не испытывали моральных терзаний от того, что живут в грязи, и не особо хотели из нее выбираться. Поэтому Денис был уверен, что маминого благородства они не оценят точно.

Но все это мальчишки узнали только утром. Как обычно в такую погоду, хорошо спалось, и Ольга Ивановна, как ни старалась, разбудить их не смогла. Проснулись они, только когда инстинкт позвал Олега на работу. Он выбрался из-под одеяла, посидел на скомканной простыне, зевая, щурясь и улыбаясь одновременно, потом буркнул: «Опаздываю…» – и наконец вскочил, «подорвался», он именно «подорвался». Причем с таким шумом, что и Денис проснулся тоже. Он какое-то время созерцал суету в комнате, а когда Олег высунулся в дверь и отчаянно завопил: «Мааааа, ну чего ты меня не подняла?!» – засмеялся, потянулся, встал и подошел к окну.