Сергей Антонов - Непогребенные

Томский перешагнул через костер и сомкнул руки на шее монстра, который даже не пытался сопротивляться. Он душил Желтого с упоением. То ослаблял захват, позволяя монстру сделать глоток воздуха, то усиливал давление. Темные стекла превратились в глаза, хобот исчез. Умирая, чудовище превращалось в человека. Анатолий разжал пальцы. Желтый завалился набок. Его тело уменьшилось в размерах. Будто сдулось.

— Дядь-Толь…

Томский в ужасе попятился. У потухшего костра лежал вовсе не монстр, а Миша. Что он натворил?! Толик упал на колени, приник ухом к груди мальчика. Сердце того не билось.

Томский закрыл глаза, тряхнул головой. Проверенный способ изгнать кошмар сработал — Анатолий больше не видел тела. Вокруг вновь царил непроглядный мрак, по которому плыл оранжевый огонек. Толик наконец понял его природу. Это была нить накаливания лампочки-груши. Он был в своей комнате. Лежал на кровати с подсохшей уже тряпкой на лбу. Елена уснула прямо на табурете, прислонившись к стене. Анатолий встал. Коснулся рукой плеча жены. Та дернулась, открыла глаза.

— Ой, я, кажется, уснула. Ты как?

— Отлично. Ложись.

— А ты?

— Да вот, что-то проснулся и не могу уснуть, — Толик взял с тумбочки потрепанный томик Кропоткина. — Почитаю.

Томский пробежал взглядом несколько страниц, чтобы понять: рассуждения Петра Алексеевича об устройстве общества совсем не то, что нужно сейчас. Может, тогда Гумилев? Стихи не раз помогали Томскому собраться с силами. Он сменил книгу, но вскоре отложил и Гумилева.

Прокрутил в голове вчерашний день. Встречу с Берзиным. Вспышку света фонарика, вызвавшую череду галлюцинаций. Значит, вчера он вырубился прямо в туннеле. Болезнь прогрессировала, а сопутствующие ей кошмары норовили слиться с реальностью, стать ее частью. Отсюда вывод: чем быстрее он отправится на поиски Академлага, тем лучше. Лучше не только для него, а и для всех остальных. Перестанет дергаться Елена, которой сейчас противопоказаны любые волнения. Спокойнее станет на станции, которая взбудоражена его хождениями во сне. В общем, слушали-постановили — отправляться в дорогу этим же утром. С Вездеходом он уже договорился, остается уломать прапора.

Необходимость действовать, как всегда, накачала Томского адреналином. Он быстро умылся, оделся и собирался выйти в вестибюль, когда дверь распахнулась сама. На пороге стоял Аршинов. Бледный и какой-то взъерошенный.

— Беда, Толян. Убийство у нас.

— Кто? — выдохнул Толик.

— Мишку нашего, пацаненка кто-то задушил. Часовой ничего не видел. Его кто-то шарахнул по голове. Труп нашел только после того, как очухался.

Томский окаменел. Значит, сон его был вещим? Значит, на станцию действительно проник посторонний? Вспомнилась последняя встреча с мальчуганом. Его хитро прищуренные глаза. «Вы будете первым, кому я обо всем расскажу», — так говорил Мишка. О чем он хотел поведать? Теперь этого не узнаешь. Толик сжал кулаки, стиснул зубы.

— Хочу все сам осмотреть.

— За этим я и пришел, — вздохнул Аршинов. — Ты ведь больше других с несчастным хлопчиком общался…

Оказавшись на платформе, Толик услышал вопль. Кричала Клавдия Игоревна. Два дюжих мужика не могли оттащить ее от тела сына. Томский и Аршинов остановились в сторонке, дожидаясь, пока женщину уведут. Впрочем, как ни старался Анатолий избежать встречи с обезумевшей от горя матерью, она его заметила.

— Толя! Найди этого изверга! — закричала Клавдия Игоревна. — Найди, чтобы я могла выцарапать ему глаза! Жить ему в тьме кромешной! Сдохнуть в мучениях! Найди его! Найди!!!

Томский не удержался. Прижал руки к ушам, но все равно продолжал слышать прерываемые рыданиями вопли.

Первым пришел в себя прапор.

— Товарищи мои дорогие. Друзья! — обратился он к людям, сбившимся в толпу у места преступления. — Расходитесь, прошу вас. Мы во всем разберемся. Убийца понесет заслуженное наказание. Это говорю вам я, Аршинов!

Тихо переговариваясь, люди подчинились.

Мишка лежал, широко раскинув руки. Он выглядел бы спящим, если бы не слишком высоко запрокинутый подбородок и багровые следы пальцев на шее. Направляясь к трупу, Толик запутался в обрывке колючей проволоки и с трудом освободил ногу. Проклятый Берилаг, который каждый житель станции старался забыть, как страшный сон, упорно напоминал о себе.

— Взгляни-ка сюда, — позвал Томского прапор.

Он присел на корточки рядом с бетонным столбом, лежавшим на подушке из битого кирпича. Стараясь не смотреть на мертвого мальчика, Толик подошел к Аршинову. Тот ткнул пальцем в багровое пятно неправильной формы, расплывшееся на ребре столба.

— Кровь, Толян. Кровь убийцы. Наш Мишка защищался.

Томский кивнул. Оставалось самое трудное — он все-таки должен осмотреть тело. Точнее, Мишкины руки. Возможно, парень оцарапал убийцу. Оставил на нем отметину, чтобы пусть и мертвой рукой указать на преступника.

Толик не ошибся. Под ногтями правой руки мальчугана он увидел отчетливые следы запекшейся крови. Томский еще раз взглянул на шею мальчика. Пуговица. Мишка ведь собирался носить ее на шнурке. Не успел надеть свой оберег? Или пуговицу-медальон забрал убийца?

Тело накрыли куском брезента. Обычным, скорее всего — отрезанным от палатки, которую из-за ветхости нельзя было использовать по прямому назначению. Толик собирался уйти, но никак не мог оторвать взгляда от брезента. Ему казалось, что темные пятна на нем образовывают некий рисунок. Так и есть. Ухмыляющаяся рожа черта. Вот толстые губы, большие круглые глаза, кривые рога. Томский зажмурился. Когда он вновь открыл глаза, зловещий рисунок распался на отдельные, никак не связанные друг с другом фрагменты. Просто пятна и потертости. Рисунок исчез с брезента, но продолжал стоять перед мысленным взглядом Толика. Гротескный черт кого-то напоминал…

Через десять минут все руководство станции имени Че Гевары собралось в кабинете Русакова. Томский смотрел на сосредоточенные лица друзей. Вокруг стола собрались самые надежные и верные из них — Лумумба, Федор, Вездеход, его брат — Григорий Носов. От такой команды убийце не скрыться. Эти парни его из-под земли достанут.

Первым взял слово комиссар:

— Товарищи. Я говорил с людьми. По станции ползут слухи. Одни рассказывают о проклятии узника Берилага, зверски замученного охранниками. Несчастный, якобы, проклял не только своих мучителей, но и само место гибели. Другие толкуют о мутанте. Третьи вообще уверены, что убийца — оживший мертвец, которого дьявол наделил способностью быть невидимым. Люди разговаривают вполголоса и оглядываются. Остановить панику можно только одним способом — изобличить убийцу. Вижу у тебя, товарищ Томский, есть что сказать.