Роман Глушков - Боевые псы Одиума

В целом, Контрабэллум оказался примерно таким, каким и представлял его себе Первый. То есть, городом, построенным в просторной пещере. С этим действительно был полный порядок – лифт привез посланника туда, куда нужно. Однако дальше ни о каком сходстве фантазий с реальностью уже нельзя было вести речь.

В чем Бунтарь всегда был доподлинно уверен и что подтверждали все до единой фотографии подземного города: электрического света в Контрабэллуме очень много. Город должен был просто купаться в свете, поскольку мощности городской электростанции с лихвой хватало и на Периферию, где даже по ночам не оставалось ни одного темного участка, а во всех домах имелись лампочки и электроприборы. Перебои со светом, конечно, бывали, но редко и ненадолго; Бунтарь мог припомнить лишь три или четыре таких случая за весь срок службы.

Именно о проблемах с электричеством первым делом подумал Бунтарь, ступив под своды огромной обжитой пещеры. Электричество в городе было, о чем свидетельствовали фонари, горящие вдоль улицы, на которую он вышел. Но улица эта являлась единственной освещенной во всем Контрабэллуме. Яркой световой полосой она пересекала погруженный во мрак город и, кажется, заканчивалась у каких-то ворот – отсюда Бунтарь не мог точно определить. Света вполне хватало на то, чтобы разглядеть противоположный край куполообразной пещеры и ее своды, но для освещения всего Контрабэллума зажженных фонарей было явно недостаточно.

Улиц в городе определенно имелось не меньше десятка, однако знакомых по снимкам зданий посланник не обнаружил. И виной тому было вовсе не отсутствие света. Все строения здесь оказались маленькими и однотипными. Они даже отдаленно не напоминали те сверкающие стеклами многоэтажки, какие ожидал увидеть Бунтарь.

Да и бетонный купол… Поразительно, но это, судя по фотографиям, самое грандиозное сооружение Контрабэллума отсутствовало напрочь. Вместо идеально гладкого и выверенного до миллиметра искусственного свода над городом нависали обычные камни, пусть и тщательно обработанные камнетесами. Тут тоже нельзя было ошибиться: разница между ожиданиями и действительностью была очевидна даже в полумраке.

«Ну ладно, ладно, без паники… Чего нет, того нет. В конце концов, я же не архитектурой пришел сюда любоваться, – махнул рукой Первый. – Помни: ты поклялся ничему не удивляться, поэтому держи себя в руках…Однако скажите-ка на милость, куда запропастились люди?»

Не верилось, что живущих на темных улицах горожан устраивал этот мрак. Разумеется, Бунтарь наблюдал сейчас вовсе не ординарное явление. Неполадка, которую в скором времени устранят, после чего над Контрабэллумом вновь засияют сотни электрических огней, а его граждане выйдут на улицы и опять начнут радоваться жизни… Да, скорее всего, так и будет. А сегодня позволить себе жить с комфортом могли лишь обитатели одной-единственной улицы в городе – той, что вела к лифту и на которой находился в данный момент Бунтарь.

Но и ее жители отказывались покидать свои дома, словно проявляя тем самым солидарность с согражданами из районов, лишенных электричества, – их обитатели почему-то не желали тянуться к свету и предпочитали отсиживаться в темных и неуютных комнатах.

Складывалось впечатление, что горожане поголовно чего-то боятся, причем так сильно, что избегают даже малейшего шума. Вместе с темнотой над Контрабэллумом нависла такая тишина, какой Бунтарь не ощущал еще ни разу в жизни. Даже самыми тихими ночами на Периферии всегда слышались пение птиц, стрекот цикад, плеск рыбы в озере, шелест листвы, а иногда и храп кого-нибудь из превенторов. Здесь же тишина была настолько глухой, что Первый без труда различал стук собственного сердца.

После стычки с перевозчиками Бунтарь и не рассчитывал на теплую встречу, но к темноте и полному безлюдью посланец оказался не готов. Он не стал кричать, чтобы обратить на себя внимание, – не позволило колючее чувство опасности, которую в Контрабэллуме можно было буквально ощутить кожей. Оглянувшись в последний раз на раскрытые двери лифта – ближайшего к нему источника света, – Бунтарь взял на изготовку пэйнфул и побрел по улице.

В этой гробовой тишине шум прибывшего лифта наверняка был слышен во всем городе – по крайней мере, превентор так думал. А значит, кто-нибудь из горожан рано или поздно заметит идущего по освещенной улице человека. После чего либо даст о себе знать, либо предупредит гостя об опасности, если она все же существует.

А что, если именно он и есть та самая опасность, из-за которой граждане Контрабэллума попрятались по домам и вырубили в городе электричество?..

От этой элементарной догадки ошарашенный Первый застыл на месте и призадумался, не забывая, однако, посматривать по сторонам. Не исключено, что запертые в шлюзе перевозчики нашли способ связаться с Претором и предупредить его о прорвавшемся в город нарушителе. И хоть Бунтарь не видел у перевозчиков Скрижалей, это отнюдь не означало, что у парней нет других устройств связи, о которых на Периферии не знают.

Значит, освещенная улица – это ловушка. Вероятно, ближе к центру – там, где фонари горят ярче, – на него уже устроена засада. Вступать в конфликт с горожанами не хотелось, но, убежав в темноту, он только укрепит их подозрения. Стычку у шлюза еще можно счесть досадным недоразумением, но игра в прятки с согражданами давала им право обвинить пришельца с Периферии во враждебных намерениях.

Нет, что бы ни ожидало превентора на этой улице, пусть даже самое худшее, он не станет бегать по городу, словно вражеский лазутчик. Ведь Контрабэллум – пусть даже такой мрачный и незнакомый – был родным и для Бунтаря тоже.

– Я вам не враг! – громко провозгласил посланник, нарушая гнетущее безмолвие. – Слышите меня, граждане Контрабэллума? Я – превентор, который присягал вам на верность! Я пришел с миром и не собираюсь нарушать присягу! На Периферии возникли серьезные проблемы, и мне нужно срочно поговорить с Претором! Помогите мне, прошу вас!..

Продолжая уверять попрятавшихся сограждан в своих мирных намерениях, Бунтарь постепенно дошел до места предполагаемой засады. Однако никто так и не набросился на превентора из-за домов и не стал стрелять в него электрическими разрядами.

Еще больше озадаченный превентор остановился под одним из фонарей и огляделся. Не верилось, что призывы посланника не были услышаны. По крайней мере, на этой улице крики гостя уже переполошили бы всех, в том числе и спящих. Бунтаря обрадовал бы любой ответ, даже если бы крикуна попросили заткнуться и не нарушать тишину, – кто знает, возможно, Контрабэллум жил по особому суточному циклу и горожане ложились спать, когда на Периферии царил день.