Роман Глушков - Холодная кровь

Держась за парапет, Кальтер поднялся на ноги, после чего отпустил опору и попробовал самостоятельно удержаться на ногах. С трудом, но ему это удалось. Что ж, прогресс. Но без допинга все равно не обойтись. Для этого требуется извлечь из аптечки нужный шприц, вколоть его в плечо, а потом присесть на парапет и подождать пару минут, пока препарат подействует.

Кальтер потянулся в карман «разгрузки» за аптечным пеналом, но вмиг забыл о нем, поскольку в этот момент на интрудера нахлынул такой порыв чужого ветра, какой за двое суток в Зоне майор еще не испытывал. У едва оклемавшегося «мизантропа» перехватило дыхание и подкосились ноги, отчего он где стоял, там и рухнул на колени.

Пронизывающий до костей и вгоняющий в дрожь чужой ветер дул навстречу Кальтеру с ураганной силой и превратил катакомбы в настоящую аэродинамическую трубу. Даже пребывай майор в хорошей физической форме, и то вряд ли он устоял бы на ногах в несущемся по тоннелям воздушном потоке. Ведущий наружу потолочный люк проливал свет лишь на малую толику того, что творилось сейчас в зале. По воздуху носились пыль и мелкий мусор, а в лицо интрудеру то и дело били водяные брызги. Подземный ураган мчался по подвалам «Агропрома» с южного направления и наверняка вырывался из северного колодца, словно из реактивной турбины. А вот где зарождалось это дыхание подземелий, совершенно непонятно.

Что за аномалия устроила форсированную вентиляцию катакомб и аномалия ли вообще в этом виновата? Слух Кальтера оставлял пока желать лучшего, и потому он не мог слышать рев ветра в тоннелях. Какофония, которая пробивалась сквозь поразившую майора глухоту, походила на множество известных ему шумов, вместе взятых. Вой, грохот, треск, яростные вопли, канонада далеких сражений… Все это смешалось воедино в шумовом хаосе, доносившемся до интрудера вместе со стегающими его пылью и каплями влаги. Кальтер продолжал стоять на коленях и стучать зубами, но не от холода, а от всепроникающего инстинктивного страха, который он пытался безуспешно обуздать. Свирепый страх и железная воля «мизантропа» сцепились между собой не на жизнь, а на смерть, как два бойцовых пса, и на кого из них следует делать ставку, майор не имел ни малейшего понятия.

– Хабиб Ибн Зухайр! – внезапно донесся до интрудера хриплый, с противным подсвистом, голос. Создавалось впечатление, что у говорившего надрезаны голосовые связки и продырявлены щеки. – Человек без прошлого думал, что он забыл имена мертвых, чьи крики ему доводилось слышать? Это не так. Мертвые живут в человеке без прошлого и продолжают кричать. Хабиб Ибн Зухайр тоже кричит. Громко. Намного громче остальных мертвых. И сейчас человек без прошлого снова услышит его крик!

– Кто ты, мать твою?! – скрипнув зубами, спросил Кальтер, едва расслышав собственный вопрос. И только потом сообразил, что не может слышать сейчас чей бы то ни было голос, даже склонись говоривший к самому уху майора. Но тем не менее речь невидимки звучала пусть приглушенно, но вполне разборчиво.

Опять происки контролера, только теперь эта тварь, похоже, сумела подобраться к Кальтеру на близкое расстояние. Неудивительно, что контуженный майор так легко подпустил к себе мутанта-псионика. Хоть ори контролер, как орал вчера вечером, играя с интрудером в догонялки, хоть молчи как рыба, Кальтер все равно не расслышал бы приближение мутанта.

Однако, вступив в ментальный контакт с человеком, этот контролер вел себя весьма странно. Он не превращал жертву в свою безропотную марионетку и не выжигал ей мозги (или, если быть точным, не торопился с этим). Мутант-псионик вновь взялся баламутить ил в омуте забвения, который представляла собой память интрудера. Майора предупреждали, что контролеры – самые коварные и непредсказуемые порождения Зоны. Однако Кальтер и представить себе не мог, какие причудливые формы способно принимать их коварство.

В ответ на вопрос майора контролер закричал. Только крик этот издавала не глотка мутанта, а его всепроникающий разум, который обстреливал телепатическими волнами и выжимал, как губку, мозг Кальтера. Но самое страшное крылось в другом. Ментальный вопль псионика послужил лишь детонатором, от активации которого в сознании интрудера начало твориться нечто невообразимое. Не успел он схватиться за, казалось, едва не лопнувшую голову, как в ней грянул такой душераздирающий ор, какой, наверное, не способны издать даже тысяча человек, запертых в горящем доме. И крики эти принадлежали уже не контролеру, а Кальтеру. По сути, это он орал сейчас на тысячи голосов, заглушая все на свете, хотя вряд ли кто-то еще, кроме мутанта и самого майора, мог слышать какофонию, бушующую в голове последнего.

А затем показался сам зловещий телепат. Выйдя из мрака под падающий из колодца луч света, контролер остановился в этом ярком ореоле с воздетыми к потолку руками, подобно святому, купающемуся в потоках божественной благодати. Вот только вид у мутанта был отнюдь не иконописный. Закутанный в грязную и рваную плащ-палатку человекообразный монстр не мог быть принят за человека лишь из-за своей гипертрофированно уродливой головы – вместилища единственного оружия этого мутанта – его убийственного супермозга. Покрытый бугристыми наростами лысый череп и наполненные вселенской тоской огромные глаза придавали контролеру отталкивающий, но вместе с тем немного трогательный вид. Во взгляде псионика не было кровожадной ярости, какой пылали глаза кровососов. Сам же он выглядел вовсе не злым, а беспредельно измученным и вконец усталым. Не знай Кальтер, кто стоит перед ним, он бы удивился, почему это медлительное печальное существо считается опаснейшим из мутантов, которого боятся как огня не только сталкеры, но и вооруженные до зубов военные.

Однако майора не мог ввести в заблуждение безобидный облик контролера. То, что тот вытворял с психикой Кальтера, было намного хуже атаки кровососов, ибо последние бились с жертвой практически на равных: силой и хитростью. Для честного боя с псиоником у интрудера не было оружия. А монстр все продолжал терзать сознание человека, будто треплющая ветошь игривая собака. Многоголосый хор воплей в голове Кальтера не смолкал ни на секунду. Он не мог сосредоточиться ни на одной, даже простенькой мысли, не говоря уж о том, чтобы предпринять какие-либо действия в свою защиту. Контролер словно вонзил в мозг интрудера нагревательную спираль и не собирался вынимать ее оттуда, пока содержимое черепной коробки жертвы не выкипит без остатка.

– Кричи, Хабиб Ибн Зухайр! – прошипел на фоне нескончаемой какофонии все тот же мерзкий голос. Он как будто был наложен поверх безумного шума, что и позволяло разобрать каждое произнесенное контролером слово. – Кричи, мальчик! Как же долго ты не мог докричаться до человека без прошлого! Но сегодня он тебя услышал, будь уверен! А также многих других, с кем тебе приходилось годами кричать в пустоту…