Александр Афанасьев - Сожженные мосты

Красная точка лазерного прицела пляшет на белой рубашке в районе плеча Авигдора — снайпер пытается нащупать меня прицелом, и у него это не получается. Зато теперь я точно знаю, где он находится. Учитывая расстояние, его можно убить из пистолета — запросто. Но я не стреляю — пока не время.

— Открывай дверь! Быстро!

— Что ты делаешь? — В голосе паника.

— Открывай! Или буду стрелять!

Руфь испуганно колотит кулачком по двери…

— Зеев! Открой! Зеев!

Щелчок замка, едва слышный, шаг, второй — и я уже внутри. Красных зайчиков прицела становится уже два, двое с автоматами целятся в меня, но это снова ошибка. На их месте я разместил бы снайперов не по фронту, а положил бы одного у стены, у самой двери. Только с этой позиции, стреляя в спину, снизу вверх, почти в упор, он мог бы решить проблему. А по фронту снайперы бесполезны — что один, что два, что десяток. Трепыхающийся Авигдор надежно прикрывает меня от их пуль, а еврей по еврею стрелять не будет, это я знаю точно.

Третий — видимо, старший — стоит в нескольких метрах напротив меня. Без оружия.

— Бросить оружие! Бросайте его! — давлю на психику я.

— Спокойно! Не стреляй, давай договоримся!

Полицейский?!

— Бросить оружие! Буду стрелять! Бросайте, или буду стрелять! Бросайте, буду стрелять! Бросайте, буду стрелять!

В подобном случае очень важно не давать опомниться. Истерично быстрая, напористая речь, постоянное повторение одного и того же, безумный вид действуют на психику, и еще как…

— Бросить оружие, буду стрелять!

Как ни странно, проблему может решить Руфь — она позади меня. Но она, судя по всему, не имеет ни опыта, ни желания решать такие проблемы.

— Хорошо! Хорошо. Мы опустим оружие! Не стреляй!

— Бросайте! Бросайте на пол, чтобы я видел! Бросайте, иначе я его убью!

— Хорошо! Хорошо! Авраам, Иегуда! Бросьте оружие! Бросьте!

Авраам, Иегуда… Имена-то какие. Но, судя по всему, он и в самом деле здесь главный — я бы не подчинился, не бросил бы.

Один за другим два автомата падают на пол.

— Отбросьте их от себя! Ногами отбросьте! Отбросьте, чтобы я их видел! Отбросьте автоматы ногами, ну!

Все. Теперь ситуация точно под контролем — они уже выполняют мои команды, не дожидаясь подтверждения старшего. Теперь все. А вы думали, господа террористы, только вы умеете захватывать заложников?

— Вперед! Встаньте рядом с этим! Плотнее встаньте! Плотнее, сказал!

Когда и эта команда была выполнена — я толкнул вперед трепыхавшегося и уже надоевшего мне Авигдора, снова выигрывая время — ни один из них не мог стрелять, потому что между ними и мной был их соплеменник. Секунда — а больше мне и не было нужно, ствол моего пистолета смотрел на этих четверых, а у них в руках ничего не было. Спорим, что если кто-нибудь из них попытается выхватить оружие, я успею положить всех четверых! Правильно, нечего тут спорить. Не стоит со мной вообще спорить.

— Кто вы такие? — Тот, старший, по виду чуть постарше меня, показался мне отдаленно знакомым, но откуда, я вспомнить не мог. — Кто вы такие?

— Успокойтесь, — примирительно произнес старший, — меня зовут Зеев Кринский, это Авраам, Иегуда и Авигдор. Мы не собираемся причинять вам вред.

— Вы террористы. А террористы всегда причиняют вред.

— Мы борцы за свободу! — вякнул один из горе-автоматчиков, не знаю, то ли Авраам, то ли Иегуда.

— Вы террористы, а не борцы за свободу. Здесь даже слишком много свободы. Зачем вы устроили взрыв в отеле?!

— Это не мы!

— Не вы?!

— Не мы! Мы слышали по радио. Вы оттуда?

— Отсюда! — передразнил я. — Если не вы, то кто?!

— Наверное, арабы! Мы не стали бы посылать Руфь, если бы собирались взорвать отель!

— Вы еще про «Кинг-Давид» [116] В 1946 году еврейская террористическая группировка Хагана устроила взрыв в отеле «Царь Давид», где была расквартирована британская оккупационная администрация. Погибло много народа. В терзаемом террористами Израиле до сих пор идет дискуссия — стоит ли гордиться тем, что сделала Хагана, или, наоборот, — следует этого стыдиться. В этом мире подобное тоже было — только пострадали не британцы, а русские. — Прим. автора. не забыли? У меня нет вам веры — ни на грамм! Руфь, закрой, черт возьми, дверь! Вы террористы!

И тут я вспомнил, где я мог видеть этого… Зеева. Кринский, конечно же!

— Зеев Кринский… Не из Одессы родом?

— Отец. Я родился уже здесь.

Чуть отлегло.

— Мой отец хорошо знал вашего отца. Генерал-губернатор Месопотамии Владимир Воронцов. Он погиб. Ваш отец, кажется, был ребе [117] Священник, глава еврейской общины. .

— Да, здесь, в Багдаде…

— А сын стал террористом, — подытожил я. — Рассаживайтесь. Идише херц [118] Идише херц — еврейское сердце. . Есть разговор…

Напряжение немного спало…

— Мы боремся за свободу, мы, прежде всего, охраняем наших людей от арабских безумцев с оружием и бомбами.

— За прошлый год от рук Хаганы здесь погибло более сорока человек, это только то, что достоверно установлено. Это нормально?

— От рук арабов погибло на порядок больше!

— Это вас извиняет?! — иронически спросил я. — Знаете, Зеев, если вы так говорите, значит, вам надо определиться. Раз и навсегда. Либо вы по ту сторону закона, либо по эту. Посередине — нельзя, либо там, либо там.

— Сколько среди погибших русских, скажите мне!

— Да хоть один, Зеев, это не важно. Погибшие — подданные Его Величества, и этого вполне достаточно. Я не хожу в кабак после исповеди и на исповедь после кабака тоже не хожу. Я убедительно изложил свою позицию?

— У вас кровь, — пришедший в себя Авигдор показал на мою ногу.

— Переживу. Такие же террористы, как вы, устроили взрыв, убили людей и пустили мне кровь — вот что произошло совсем недавно. Договориться по принципу меньшего зла со мной не удастся, я не тот человек. Кстати, Зеев, я давно ничего не слышал про вашего отца, как он?

— Никак. В синагогу бросили бомбу. Ему было уже за восемьдесят, но он ухаживал за синагогой каждый день.

— Сочувствую. И тогда вы решили бросить бомбу в ответ?

— Да кто он такой?! — выкрикнул один из террористов, самый молодой на вид. Зеев предостерегающе поднял руку.

— Господин Воронцов. Мы уважаем вашу позицию, но извольте уважать и нашу. Еврейский народ две тысячи лет живет, не имея собственного государства. У нас нет клочка земли, чтобы хоронить мертвых и жить живым. Вам, русским, этого не понять.

Может, я где-то и переигрывал. Но в таких случаях уважают именно принципиальность. Даже террористы. Если же с ходу юлить и идти на уступки, сам не заметишь, как тебя начнут использовать.

— У вас есть земля. Вся эта земля — ваша, равно как и моя. Никто не запрещает вам жить на ней, ценз оседлости давно отменен. Никто не запрещает вам даже иметь оружие, чтобы защитить себя и тех, кто не может защитить себя сам. Как только мы уйдем отсюда, начнется война, арабы набросятся на вас, а вы — на арабов. И земля, которую вы так жаждете получить, напитается пролитой кровью, которой и без этого пролилось уже немало. Я не могу понять позицию тех, кто подкладывает бомбы и стреляет в спину, и не собираюсь ее понимать, и тем более — уважать. Finita.